Давид Фонкинос - Шарлотта

На мостовой в луже крови лежала Франциска.

Шарлотта молча встретила страшную весть

О том, что безжалостный грипп унес ее мать.

Она размышляла над словом «грипп».

Такое короткое слово – и все уже кончено…

Правду она узнáет лишь через многие годы,

Да и то в атмосфере всеобщего хаоса.

А сейчас она утешала отца,

Говоря ему: это не страшно,

Мама давно меня предупреждала.

Теперь она стала ангелом.

Она ведь всегда мечтала оказаться на небесах.

Альберт не знал, что ответить дочери.

Ему хотелось бы думать так же,

Но жестокая правда была налицо:

Жена его бросила одного,

Одного, с их маленькой дочерью.

Воспоминания не давали Альберту покоя:

Франциска еще жила в каждой комнате, в каждой вещи,

Воздух квартиры был тот же, которым дышала она.

Может быть, переставить мебель или уж все разорить дотла?

А лучше и вовсе съехать отсюда.

Альберт заговорил об этом с Шарлоттой, но дочь отказалась.

Ведь мама ей обещала прислать письмо,

Как только окажется на небесах, —

Значит нужно остаться здесь.

Иначе мама нас не найдет, ответила ему девочка.

Она ждала каждый вечер, часами ждала писем от мамы,

Сидя на подоконнике, высматривая почтальона.

Небосвод был мрачен, угрюм.

Может быть, из-за этого мамина весточка к ним не находит дороги?

Так протекали дни, а новостей все не было.

Шарлотта решила пойти на кладбище,

Там ей был знаком каждый камень.

Она подошла к могиле матери:

Не забывай: ты обещала мне все рассказать!

А писем все не было.

Не было ничего.

Это молчание невыносимо.

Отец пытался урезонить Шарлотту:

Мертвые не могут писать письма живым,

И это, может быть, к лучшему.

Мама счастлива там, где она сейчас,

В облаках она будет играть на небесном рояле.

Говорил, сам не зная что,

У него все спуталось в голове.

Наконец и Шарлотта уже поняла, что писем с небес не будет,

И смертельно обиделась на Франциску.

Теперь ей пришлось привыкать к одиночеству.

Шарлотта не разделяла чувства отца, —

Тот уходил в себя, с головой погружался в работу,

Что ни вечер сидел в кабинете, уткнувшись в книги.

Кабинет был завален стопками – нет, просто горами книг.

Шарлотта разглядывала отца:

Тот походил на безумца, бормотал какие-то формулы,

Ничто не могло отвлечь его на этом пути к познанию,

Никто – на пути к признанию.

Он только что стал профессором Берлинского университета —

Это высшее достижение, сбывшаяся мечта,

Но, похоже, Шарлотту это не радовало.

По правде сказать, ей теперь было трудно выражать свои чувства.

В школе Принцессы Бисмарк [1]у нее за спиной шептались:

Нужно быть с Шарлоттой поласковей: у нее умерла мама.

Умерла ее мама умерла ее мама умерла ее мама…

К счастью, школьное здание выглядело уютным,

В нем широкие светлые лестницы. Это место, где боль утихает.

Шарлотта была довольна, что может ходить туда ежедневно.

Я тоже долгие годы спустя прошел по этой дороге,

Прошел много раз, по ее следам,

Туда и обратно, тем же путем, что маленькая Шарлотта.

И однажды я пришел в ее школу.

По вестибюлю бегали девочки.

Мне подумалось: вдруг Шарлотта еще бегает вместе с ними?

В приемной меня встретила дама – советник по педагогике,

Очень любезная женщина, она назвалась Герлиндой.

Я объяснил ей причину моего появления в школе.

Похоже, она не удивилась,

Повторила задумчиво следом за мной: Шарлотта Саломон…

О, конечно, мы знаем о ней.

И вот начался мой долгий визит,

Обстоятельный, ибо мне было важно буквально все.

Герлинда превозносила достоинства этой школы,

Следя за моей реакцией и за моим волнением.

Но самое главное ждало меня впереди:

Она предложила осмотреть пособия по естествознанию.

Зачем?

Да ведь они относятся к тому самому времени.

Вы погрузитесь в атмосферу начала двадцатого века,

В школьный мир Шарлотты, сохранившийся до наших дней.

Мы прошли по темному, пыльному коридору,

Поднялись на чердак, где стояли звериные чучела,

А в банках целую вечность пребывали в спирту насекомые.

Потом на глаза мне попался скелет.

Смерть, неотступный рефрен моих поисков…

Шарлотта уж точно его изучала, объявила Герлинда.

Я стоял перед ним почти век спустя после моей героини,

В свой черед изучая строение человеческого костяка.