Джоди Пиколт - Сохраняя веру

– Мамочка!

Дождь пошел опять. По дороге хоть на лодке плыви, а я всегда довольно неуверенно чувствовала себя за рулем.

– Ш-ш-ш! Мне нужно сосредоточиться.

– Но мамочка! – настаивает Вера. – Это очень-преочень важно!

– Нам с тобой очень-преочень важно доехать до твоей балетной школы и не убиться.

На одну секунду воцаряется благословенная тишина. Но потом Вера начинает пинать сзади мое кресло.

– Я не взяла балетный купальник, – хнычет она.

– Не взяла? – Я съезжаю на обочину и, повернувшись, смотрю на дочку.

– Не-а. Я не знала, что на занятие мы поедем прямо от бабушки.

Я чувствую, как по шее разливается краска досады: мы ведь всего каких-нибудь двух миль не доехали до танцевальной студии!

– Господи, Вера! Чего же ты раньше молчала?!

Ее глазки наполняются слезами.

– Я только сейчас поняла, что мы едем на балет.

Я ударяю рукой по рулю, сама не зная, на кого сержусь: на Веру, на маму, на дождь или на вышедшую из строя оросительную систему в продуктовом магазине. Так или иначе, благодаря им всем день можно считать испорченным.

– Мы ездим на балет каждую среду после ланча! – Я разворачиваю машину, стараясь не слушать совесть, которая подсказывает мне, что я очень уж сурова с малышкой, ведь ей всего семь лет.

– Не хочу домой! – кричит Вера, плача. – Хочу на балет!

– Мы только заедем за твоим купальником и поедем на занятие, – говорю я сквозь зубы.

Это значит, мы опоздаем на двадцать минут. Я представляю себе, какими взглядами встретят нас другие мамы, когда мы ворвемся в студию посреди урока. Мамы, которые, несмотря на потоп, смогли привезти детей вовремя. Мамы, которым не так тяжело делать вид, будто им легко.

Мы живем в столетнем фермерском коттедже. С одной стороны его окружает глухая каменная стена, а с другой – начинается лес, который и занимает бóльшую часть участка в семь акров за домом. А спереди, прямо под окнами, проходит дорога. Ночью полосы света от фар бегают по нашим постелям, как луч маяка. Коттедж полон противоположностей, притягивающих друг друга: просевшее крыльцо и новенький стеклопакет, ванна на львиных лапах и массажный душ, Колин и я. Подъездная дорожка дважды ныряет и снова взбегает вверх: один раз возле выезда на шоссе и один раз у самого дома. Когда мы на нее сворачиваем, Вера восторженно ахает:

– Папа приехал! Хочу к нему!

Я тоже к нему хочу. Причем всегда. Видимо, он прилетел пораньше и заехал домой на ланч, прежде чем отправиться в офис. Я опять вспоминаю о других мамашах, которые уже припарковались перед балетной студией, но теперь мне кажется, что ради того, чтобы повидать Колина, опоздать на двадцать минут совершенно не жалко.

– Мы только поздороваемся с папой, ты возьмешь свой купальник, и мы сразу уедем.

Вера вбегает в дом, как марафонец, разрывающий грудью финишную ленточку.

– Папа! – кричит она, но ни в кухне, ни в гостиной никого нет.

Только портфель, стоящий на середине стола, свидетельствует о том, что Колин приехал. Слышен шум воды в старых трубах.

– Он принимает душ, – говорю я, и Вера тут же бежит наверх.

– Погоди! – кричу я ей вслед.

Вряд ли Колин обрадуется, если выйдет из ванной голый, а тут она.

Я тоже взбегаю по лестнице и раньше Веры успеваю взяться за ручку закрытой двери спальни:

– Давай сначала я войду, ладно?

Колин, стоя возле кровати, оборачивает полотенце вокруг бедер. Увидев на пороге меня, он застывает.

– Привет, – с улыбкой говорю я и утыкаюсь макушкой под его подбородок, и Колин слегка обнимает меня. – Удивлен? Заходи, Вера, – киваю я дочке, – папа почти одет.

– Папочка! – кричит она и, разбежавшись, целит отцу прямо в пах.

Мы не раз смеялись над этой ее привычкой. Даже сейчас, обнимая меня, Колин инстинктивно съеживается.

– Привет, Кексик, – говорит он, глядя куда-то поверх Вериной головы, как будто ждет, что на пороге вот-вот появится еще один ребенок.

Из-под запертой двери ванной выползает пар.

– Мы можем включить Вере мультики, – шепчу я. – Это на случай, если ты хочешь, чтобы кто-то потер тебе спинку.

Вместо ответа Колин неловко высвобождается из Вериных ручонок, обхвативших его за талию.

– Дорогая, может, тебе лучше…

– Что?

Мы все оборачиваемся на звук чьего-то голоса. Дверь ванной распахивается, и в спальню входит мокрая женщина, кое-как прикрывающая себя полотенцем. Очевидно, она решила, что Колин обращается к ней.

– О господи! – Покраснев, она опять скрывается в ванной и захлопывает за собой дверь.