Нил Шустерман - Жажда

Отец садится на свое место во главе стола, в первые мгновения не замечая того, что сделала мать, и начинает резать свой кусок бекона. Постукивают ножи и вилки. Тикают часы. Никто не разговаривает; напряжение так велико, что воздух в кухне, кажется, застыл, и, чтобы пройти от стола к холодильнику, придется разрубать его мачете. Наконец, отец замечает переполненные стаканы. Смотрит на мать, потом на меня. Продолжает невозмутимо резать бекон.

Я пытаюсь разрядить напряжение каким-нибудь позитивом.

– Брэди возвращается? – спрашиваю я в надежде, что кто-нибудь ответит.

Отвечает отец:

– Мы пока не можем до него дозвониться.

Моя попытка не удалась. Я понимаю: нежелание Брэди общаться с нами – еще одна причина напряженности в семье. Брэди никогда не любил звонить. Или писать письма. Вообще, недолюбливал общение – в любой форме. Он выходит на связь только тогда, когда ему того хочется, и отвечает, когда другого выхода нет. Я думал, из-за кризиса хоть что-то изменится, а оказалось, я неправ.

– Мы же дождемся его, верно? – спрашиваю я. – Я имею в виду отъезд в наше убежище.

Отец энергично жует.

– Нам нельзя здесь дольше оставаться, – говорит он. – Вы же видите, как все оборачивается.

Мать доливает мой полупустой стакан доверху.

– Мерибет, – говорит наконец отец, показывая на мой стакан вилкой, – воду следует расходовать экономно.

– Твой сын хочет пить, – отвечает она.

Но я совсем не хочу пить.

– Это не страшно. Легкая жажда напоминает нам, что мы должны придерживаться установленного рациона, – говорит отец, и я чувствую, как злость горячей волной поднимается в нем.

– У нас много воды, – заявляет мать. – И если мы не будем ни с кем делиться, а выпьем все сами, то нас просто разорвет .

Еще когда я был маленьким, я понял: если родители ссорятся при мне, они шифруются, но все покровы срывает стремление к преувеличениям в формулировках.

– Я каждый день с кем-то чем-то делюсь, – парирует отец. – Я показал Кларкам, как построить портативную теплицу, и даже дал им кое-какие материалы. Твоим друзьям из нашего квартала я рассказал, как построить выносной туалет.

Мать встает из-за стола и отодвигает свою бумажную тарелку, хотя едва притронулась к еде.

– Не вижу никакого вреда в том, чтобы поделиться чем-то, что необходимо людям – той же водой. Мы же все равно оставим ее здесь, когда уедем.

Отец делает глубокий вдох, что означает – сейчас начнется лекция. Так океан отступает перед тем, как на берег обрушится первая приливная волна.

– Ты же знаешь, как это бывает, Мерибет, – говорит он. – Если мы начнем бесплатно раздавать воду, люди примутся требовать больше и больше. А когда дойдет до крайности, они попытаются взять ее силой. Как ты могла убедиться, – и он махнул рукой в сторону, где находился дом Малески, – нынче опасно делиться даже информацией.

– Они наши соседи!

– Когда речь идет о выживании, о соседях следует забыть.

– Нам жить с этими людьми, когда все закончится, – говорит мать.

– Жить – это ключевое слово, – отвечает отец. – И если все будет так плохо, как я предполагаю, не у всех это получится. А если мы собираемся остаться среди выживших, нам нужно придерживаться нашего плана и навесить на наши запасы большой замок. Хочешь раздать все, что здесь есть? Отлично. Когда мы отправимся в убежище, просто оставь двери открытыми, и тогда мародеры разнесут наш дом в щепки.

Мать сдается. Отец нажал нужную кнопку – как всегда, многократно испытанную – кнопку силы и власти. Мать замолкает, замыкается в себе и сидит тихо. Такой она будет всю ночь, а может быть, и все завтрашнее утро.

Я встаю на ее защиту, хотя и говорю так, чтобы отец меня понял.

– Как пастухи мы должны руководить и направлять овец, а не помогать им, – говорю я.

– Помогать можно только тогда, когда убедишься в собственной безопасности, – кивает головой отец.

– И когда это будет? – спрашивает мать.

– Я тебе скажу, – отвечает он.

Произнеся эти слова, отец складывает салфетку, большими глотками пьет воду, опустошая свой стакан, после чего покидает кухню, оставив меня наедине с моей проигравшей в этом поединке матерью и остатками праздничного ужина, который мы вкушали в аду.

Схватки, подобные той, что случились сегодня в нашей кухне, я помню с раннего детства. Это была одна из причин, по которым Брэди ушел из дома, когда закончил школу. К тому же он отказался поехать в Стэнфордский университет, хотя и поступил туда. Только это сделало Брэди в глазах отца настоящим Врагом Человечества. Несколько месяцев перед тем, как старший брат закончил школу, отец не отставал от него. Ты понимаешь, какие возможности перед тобой открыты? – говорил он. – Ты хочешь погубить свою жизнь ради какой-то девицы! Потому что Брэди собирался сделать именно это. Его девушка отправлялась в Сэдлбэк, в наш местный колледж, и он не желал с ней расставаться.