Артур Юркевич - Ормедея. Тайна одной женщины

Залитое воском горло венчал оттиск причудливо переплетенных линий. Окружность опоясывал обод желтого металла с вырезанными в два ряда буквами. Такие Дато встречал в исторических книгах. Он пошарил рукой по столу, ища увеличительное стекло. «Как этот шрифт назывался, асомтаврули [17] Асомтаврули ( груз. «заглавные буквы») – древнегрузинский алфавит; известен с V века. ? – пригляделся он. – Самый древний у нас, пятый век».

Отложив лупу, Дато поднялся: хотелось отстраниться и охватить взглядом основную часть кувшина целиком. Выпуклое, овальное его туловище покрывали рисунки. Причем от горлышка до узкого дна сосуд был как бы поделен надвое, походя на позитив и негатив фотоснимка. Изображения с одной стороны были нанесены красной краской поверх глины желто-зеленого, оливкового цвета, в части напротив она сама формировала рисунки, углубленные в ее красный фон. «Как обратная сторона Луны», – думал Дато, отходя к окну.

Сквозь кипарисы сада церкви Святого Георгия, куда выходил внутренний двор, светили редкие огни Авлабари [18] Авлабари – один из древнейших районов Тбилиси на левом берегу реки Мтквари. на той стороне реки, и стояла какая-то особая тишина замершей жизни, что только и бывает в церковных садах да на кладбищах.

«Дело ясное – штука ценная, – совещался Дато сам с собой. – Неужели обруч золотой? Но это и медь может быть… И кому вино в таком кувшине сделали? Царю? Патриарху?..» Дато не сомневался, что внутри сосуда – вино. Что еще бывает в квеври?

Докурив, он вернулся к столу, взялся за «светлую» часть квеври. Разгадывать этот один большой ребус Дато начал с поиска схожих элементов. Таким был повторяющийся сверху и снизу орнамент: сплошная полоса, к которой – на равном удалении друг от друга – снизу крепились по семь «горошин». Ритм дробился, когда линия свивалась в петлю: внутри нее теснились те же «горошины». Можно было подумать, что линия – это поверхность земли, а петля – яма. «И что там закопано?» – гадал Дато и, не найдя ответа, переключился на две другие повторяющиеся полоски.

«Вода», – пробежал он глазами по волнистой линии с характерными загогулинами, что тянулась от края до края «светлой» стороны. В одном месте она делилась надвое, подобно рукаву реки. Это происходило там, где над водой появлялся треугольник. «Это что за зверь? Вроде капюшон палача с прорезями для глаз… Или гора с двумя пещерами?..»

Еще необычней были образы в центре квеври. Загадочные существа здесь совершали некий обряд. «Не лица, маски! – смотрел в лупу Дато. – Не бывает таких длинных носов и подбородков! И хвосты висят… А на ногах – башмаки странные, носки к небу задраны».

Ритуал был явлен в двух сценах. В первой процессия из трех существ с кубками в руках шла к фонтану. Второй сюжет показывал обнаженную женщину на троне и двух участников действа: один прикладывал к ней руки, другой воздевал руки к диску над головой девы. В нем Дато узнал борджгали [19] Борджгали – старинный грузинский символ солнца: диск с расходящимися от центра, загнутыми «лучами». , символ солнца с семью изогнутыми лучами. Необычным было то, что из центра круга-отверстия прямо на женщину низвергался поток некой жидкости.

Эта же дева занимала почти всю вторую, «темную» сторону кувшина. Здесь она стояла фронтально, во весь рост. Уже разведя руки в стороны и согнув их в локтях. На ладонях, как на весах, помещались борджгали: диск справа был обычным, а символ слева – расколотым надвое, как после удара молнии. Такой Дато видел впервые. С боков были нарисованы по две переплетающиеся линии с «горошинами» внутри. «Похоже на спираль ДНК, – мыслил Дато, – но откуда ей взяться? Раз это квеври, должно быть, лоза! Символ вечной жизни. И тогда никакие это не «горошины», а виноград!»

Обрадованный разгадкой, Дато отложил кувшин и, не гася света, перешел на кровать. Заложил руки за голову и любовался сокровищем. Так долго, пока веки не отяжелели и сон не унес его в далекие сферы, где человеку даны ответы на все вопросы бытия при условии полного их забвения при пробуждении.

Карусель событий вращалась столь интенсивно, что вряд ли кто посмел бы попрекнуть Дато, проспи он следующий учебный день. Он и сам удивился легкости, с которой вскочил с кровати в час, когда первая багряная полоска только прорезалась в небе над Тбилиси. Еще до того, открыв глаза, он нашел взглядом кувшин и облегченно выдохнул: «Не сон». Убрав находку в шкаф, он, не сменив одежды, выскочил на улицу.