Хэн Лян - Известные горы и великие реки. Избранные произведения пейзажной прозы

Гора Тайшань – огромная книга, которую наши предки завещали своим потомкам. Творец создал ее, величественный и прекрасный горный массив, словно специально рассыпал валуны среди раздолья трав и деревьев. Из поколения в поколение люди оставляли на этих камнях свои мысли, дошедшие до сегодняшнего дня. Подобный союз человека с природой приводит к появлению шедевров. Неудивительно, что гора Тай-шань – символ нации. Сколько человеческих идеалов, чувств и размышлений она хранит! Может, некоторые из них устарели и не очень актуальны, но они настолько искренние и правдивые. Эти камни и деревья внесли особый вклад в развитие китайской цивилизации. Все, кто покорил гору Тайшань, испытывали здесь озарение, которое становилось ключевым для их дела. Осмелится ли кто возразить этому?

Небо вскоре потемнело. Я поспешно спустился к подножью Тайшань, где стоит храм Даймяо. Его построили среди старых деревьев в том же стиле, что и пекинский дворец Гугун, только ниже на три кирпича. Внутри есть тронный зал, стелы с надписями, скульптуры, фрески. Все они рассказывают нам историю Тайшань. Император, по-видимому, очень уважал святые горы Дай – храм, подобный Гугуну, могли возвести здесь лишь по высочайшему указу. Высится ли где-то еще гора с такой же постройкой? Святилища строят для поклонения божествам, которых всегда создает человек. Боги Тайшань – это наши предки, приходившие к горе со своей верой. Спустя несколько тысяч лет мы видим результат их деятельности. Дух горы непохож на богиню Гуаньинь [28] Гуаньинь – бодхисаттва милосердия, женская ипостась бодхисаттвы Авалокитешвары, чрезвычайно популярное в Китае божество. Ее имя дословно переводится как «Внимающая звукам [мира]». , на божество земли в монастыре у въезда в деревню или на бога очага над кухонным котлом. Это дух культуры в сердце нации, душа народа, живущего в изобилии между Небом и Землей десятки веков. На башне городской стены храма Даймяо я смотрел на гору Тайшань в лучах заходящего солнца и безмолвно выражал ей свое почтение.

Январь 1990 года

Если бы не служба, кто бы по своей воле в такой холод отправился на гору Сяншань? Но если бы не это счастливое стечение обстоятельств, как бы я узнал ее характер?

Три дня мы жили в гостинице на территории огромного парка, где проходила конференция. Это не могло не радовать. По утрам я бродил в горах. Когда я приезжал сюда весной, здесь был мир цветов, осенью – царство багряных листьев. По правде говоря, в туристические сезоны это мир людей: повсюду наряды на любой вкус и цвет, речь на всех диалектах страны, музыка из ручных магнитофонов на горных тропах и среди деревьев, разбросанный мусор… На сей раз не было ни цветов, ни листьев, ни багряных оттенков. Людей тоже оказалось очень мало. Пустынная Сяншань – это мир спокойствия.

Весной по обочинам дороги меня встречали кусты сирени с плотными темно-зелеными листьями, белыми или фиолетовыми цветочками. Сейчас от них остались лишь упругие серо-коричневые ветви, с которых опадала шелуха. В прошлый мой визит многоярусные кустарники на склонах горы мерцали багряными листиками. Тогда они перенесли заморозки и походили на языки пламени на осеннем ветру. Теперь издали в тумане все слилось: силуэты и формы, земля и камни, – трудно было что-либо различить. Раньше в лесу пышно росла трава, мягко расстилаясь от подножья гор до их вершин. Сейчас она, засохшая, виднелась в трещинах камней или обвивала корни деревьев, терзаемая ветром. Осенью тайное постепенно становится явным, а зимой, когда все окончательно увядает, отчетливо обнажаются скалы. Под горой ясно виднеются мыльное дерево, мрачная темная скала, мощенная камнем извилистая дорога. По ее краям неожиданно встают каменные глыбы. В прошлые разы их словно и не было. Кажется, что гора ощутила дыхание поздней осени, будто вот-вот должен выпасть снег, и испытала облегчение от ухода трех сезонов года. Ее плечи вздрогнули на пронизывающем ветру и стряхнули цепляющиеся листья с мягких ветвей. Она закрыла ворота в свои храмы и погрузилась в бесконечный отдых. Гора приняла скромный вид, величественно возвысилась и стала смотреть на мир свысока, наслаждаясь тишиной. Сейчас я входил в этот безмятежный мир. Вспомнил Су Ши, который гулял по храму Чэнтяньсы в тишине ночи и чувствовал себя в его спокойном свете словно в воде. Я бродил по зимней Сяншань, и в этом чистом душевном сиянии мне казалось, будто попал в абсолютную пустоту.