Драган Великич - Русское окно

Сейчас! Вы хоть когда-нибудь говорите – сейчас? И тогда что вы вкладываете в это «сейчас»? Сколько сотен самолетов взлетает за это «сейчас», сколько тысяч мужчин в это «сейчас», помочившись, стряхивают капли с члена, сколько десятков тысяч женщин выщипывают брови, сжимают накрашенные губы. Из-за этого «сейчас» я не могу заняться собой. У меня ведь тоже есть право на свое «сейчас»?

Говоришь, Руди, надо найти середину? Но в середине нет ничего. Потому и подают объявления. Если бы они хоть чего-то стоили, если бы в них хоть что-то было, то они не искали бы знакомств через объявления. И тогда тебе ничего иного не остается, как распределить очередность включения мозга в зависимости от обязательств. Вспоминаю одну симпатичную игуменью, настоятельницу монастыря, я видел ее по телевизору, когда она стыдливо призналась, что из-за множества обязательств она не может молиться, потому что посреди молитвы начинает думать о том, достаточно ли запасов угля на зиму, хватит ли денег, чтобы заплатить плотнику. Вы не знаете, Руди, что значит родиться интендантом. А Бог все видит. Видит ли? Да видит, если и я вижу. Вы, Руди, не видите. И вообще эта история с Богом сомнительна. Он все видит. Так зачем же к нему вообще обращаться?

Женщина, которая убирается у меня в квартире, готовит и заботится обо мне, явилась по объявлению. Я зову ее Нериной. Она разведена, детей нет, только что разменяла пятый десяток. Я завещаю ей свою квартиру, а пока что она удовлетворяет все мои запросы. Я не мог иначе, как только по объявлению. Десять дней передо мной дефилировали женщины. Были среди них и весьма молодые, студентки, образованные и красивые. Перед тем как уйти, оставляли номера своих телефонов. Я чувствовал себя владельцем гарема. В конце концов я определился с Нериной. Ей это имя понравилось. Вы думали об услугах инвалидам? Мобильный бордель. Это было бы прибыльнее патронажа. Белград – большой город. Сколько неподвижных сатиров страдает в квартирах!

Знаете, Руди, мне всегда была отвратительна договоренность, этот молчаливый взгляд, соглашающийся на спаривание, легкость, с которой два незнакомых человека отправляются в кровать. Какое унижение! Зажженный фитиль, молния в груди, которая скользит в низ живота и упирается в преграду, судорога в стопах и висках. Любовь воздействует иначе, она греет, даже если она без взаимности. Я знал девушку, которая из неразделенной любви создала миф. Она была настоящим коллекционером, то есть я хочу сказать, что ничто, именно ничто не может устоять перед безумным упорством. Безумие рождает любопытство, восторженный страх. Людьми чаще всего движут комплексы. Большинство мотиваций возникает не из благородных побуждений, напротив, из низменных. Мы даже иногда бываем временно добрыми по сомнительным причинам. Это моя сиротка явилась ко мне после концерта. На ней была поношенная каракулевая шубка, голую шею усыпали родинки. На лице – толстый слой пудры, который не мог скрыть плохую кожу. Улыбнувшись, она показала редкие передние верхние зубы. Меня растрогал ее взгляд, теплый и холодный одновременно. Было приятно, что я нравлюсь ей, и она не скрывала этого, наоборот, с первой же встречи она начала преследовать меня, утверждая, что мы – идеальная пара. Она только что закончила учебу на романской кафедре. Жила с матерью в большой квартире. Они вели себя как осиротевшие буржуйки, на каждом шагу я сталкивался со страданиями, напоминавшими о роскошных временах. Однажды во время прогулки по городу она показала мне на Крунской улице двухэтажную виллу. Когда-то она принадлежала ее деду, королевскому летчику, который наложил на себя руки из-за того, что жена отказала ему в разводе. У него много лет была любовница, с которой он хотел обвенчаться. Он застрелился прямо у нее на глазах. Был еще какой-то дядя, художник и человек богемы, парижский выученик. Возникали истории, перечислялись путешествия. Гимназисткой она была чемпионкой города по фехтованию, какое-то время играла на саксофоне, целый год провела в Японии. Записывала в тетрадку все прочитанные книги, все просмотренные фильмы и театральные представления. У нее была огромная коллекция биографий знаменитых любовников мира. Во время наших ежедневных прогулок она показывала себя необычной особой. Презирала институт семьи, мещанскую мораль. Меня очаровала ее сила, готовность жить в одиночестве, упрямо ожидая своего сказочного принца. Да, мне нравилась эта ее роль. Даже после двух, трех месяцев мне не удалось обнаружить в ее окружении близкого человека. Была у нее одна подружка, настоящая красавица. Звали ее Симонидой. Эта умная, красивая и ленивая девушка была для нее единственной публикой, а ведь, между прочим, любая секта начинается с одного человека. И я постепенно стал вторым.