Хэнк Грин - Прекрасная глупая попытка

– Я не верю, и все тут, мам! Должно быть, она где-то скрывается, – поделилась я своей навязчивой идеей. – Почему ее никто не ищет? Живут себе, как прежде!

– Не слишком ли ты на этом зациклилась?

– При чем здесь я?! Ее ведь не нашли! Вдруг ее вообще там не было?

– Где же она прячется, милая?

– В том-то и дело, что не знаю! Может, в космосе. Или в Хобокене [1] Хобокен – город в штате Нью-Джерси, США ( здесь и далее – прим. перев. ). . В любом случае, я уверена, что наша жизнь изменилась навсегда. Все решили, что раз Карлы и «Сон» исчезли, то все вернулось на круги своя. А это не так. Понимаю, звучит странно, но я не одна так считаю. Нас много.

– Ты все еще заходишь в «Сом»?

– Там хорошие люди, мам! Со многими я подружилась. «Сом» лучше, чем «Твиттер».

В каком-то смысле так и было. В «Соме» – сообществе небольшом – сразу банили всех, кто не прочь поиздеваться над другими. Хотя в одном «Сом» все-таки проигрывал «Твиттеру». Мы создали социальную сеть, чтобы решать последовательности из «Сна». Разгадывать тайны. А если соцсеть заточена под загадки, ее обитателям все будет казаться загадочным.

Я по-настоящему гордилась тем, что стояла у истоков «Сома» и внесла свою лепту в объединение человечества. Сейчас же «Сом» наводнили конспирологи. Ладно, по крайней мере, вежливые. Так что отвечу на мамин вопрос сейчас (тогда я его проигнорировала): да, я заходила в «Сом» и проводила там чертовски много времени.

– Может, займешься садоводством? – предложила мама.

– Что?

– Как в детстве. Или найди другое хобби – свяжи шарф, собери пазл… Тебе не помешает отвлечься. Разгрузить голову.

Ее совет возмутил меня до глубины души. Чудесно, если я найду хобби, не связанное с моей мертвой бывшей девушкой, да, мам? Всем станет лучше, особенно тебе, потому что не придется наблюдать, как твоя дочь все больше уходит в себя. Нет, мама, это не сработает!

Впрочем, в какой-то мере сработало. Подумав об огороде, я и правда захотела что-нибудь посадить, полить или вскопать. Увы, дворика у меня не имелось. Поэтому я села на метро до Верхнего Ист-Сайда и уже через полчаса постучала в дверь родительского дома. Открыла мама.

– Хорошо, давай что-нибудь посадим. – Я улыбнулась краешком губ.

Мама улыбнулась в ответ, обняла меня и отвела в сад. Там она достала выкрашенный под глину пластмассовый горшок около фута диаметром, а я наполнила его почвенной смесью. На кухне мы разрезали пару юконских золотых картофелин, предварительно убедившись, что на каждом кусочке есть глазок. А затем вместе – как в старые-добрые – зарыли картошку в землю.

– Ты даже не представляешь, мам, как мне паршиво, – призналась я.

– Милая… – В ее больших глазах светилось понимание. – Тебе и должно быть нелегко.

Я не плакала уже несколько недель, отчего слезы хлынули с удвоенной силой.

Я человек закрытый, и, как мне нравится думать, именно поэтому Эйприл мало обо мне рассказывала, а не потому, что ей плевать. Возможно, свою роль сыграли обе причины. Тем не менее в прошлой книге не раз говорилось, какая я собранная, умная, упорная, сколь многого добилась. Чушь собачья! Все мы притворяемся – а Эйприл, возможно, пела мне дифирамбы оттого, что бросила меня, как только на горизонте замаячило приключение.

До «Сна» я понятия не имела, куда катится моя чертова жизнь. Я позволяла своей девушке спать в гостиной, ведь ей так трудно было свыкнуться с тем, что мы съехались. По мнению многих коллег, должность мне досталась из-за цвета кожи. А еще я никогда не заработала бы той суммы, что лежала на моем счету, так как, к большому огорчению отца, решила изучать дизайн, а не управление бизнесом.

Я не открывала правды о своих финансах ни Эйприл, ни кому-либо еще. Все из-за глубокого, жгучего чувства вины.

Я ведь должна выступать от имени тех, у кого моих возможностей нет. Должна служить примером, что черные могут быть богаты, а считающих иначе – обвинять в расизме. К тому же должна хаять систему, которая сделала меня богатой. Не слишком ли много «должна»?

Забудьте. Я просто хотела сказать, что мне не нужно было зарабатывать на жизнь, отчего мое пребывание на нелюбимой работе делалось довольно бессмысленным. Такую безысходность сложно объяснить. Что ж, все мы пленники собственных жизней.

«Сом» же был гораздо значимее меня самой, и я вносила весомый вклад. Деньги не помогали мне разгадывать последовательности – меня уважали исключительно за преданность общему делу. В сети ничего обо мне не знали. Не знали, что я богатая и чернокожая, что со мной встречалась Эйприл Мэй. Я была просто Мурлетарием. Друзья по «Сому» видели лишь мои действия и слова. По той же причине, учась в колледже, я рисовала веб-комикс про котов-коммунистов. Я хотела заслужить уважение независимо от того, кто я такая.