Гевин Экстенс - Вселенная против Алекса Вудса, или Светская церковь Курта Воннегута

На этот раз инспектор Каннингем достал из папки прозрачный пакетик и швырнул его в мою сторону. Пакетик с негромким шлепком приземлился посередине стола. И в жесте, и в звуке чувствовалась отлаженная драматургия. Понятное дело – у полицейских куча всяких уловок, чтобы давить вам на психику. Ну, вы же смотрите телевизор, сами знаете.

– Приблизительно сто тринадцать граммов марихуаны, – констатировал старший инспектор Эрс. – Обнаружено в бардачке твоей машины.

Надо признаться, про марихуану я успел напрочь забыть. Я не заглядывал в бардачок с тех пор, как покинул территорию Швейцарии, – незачем было. Но попробуйте объяснить это в два часа ночи полицейским, задержавшим вас на таможне.

– Это куча травы, Алекс. Она как, для личного пользования?

– Нет… – начал было я, но не договорил. – Хотя да. В смысле она была для личного пользования. Но не для моего.

Оказалось, что старший инспектор Эрс умеет на удивление высоко поднимать брови.

– То есть это не твои сто тринадцать граммов?

– Нет. Это трава мистера Питерсона.

– Ясно, – отозвался старший инспектор, снова почесав родинку и покачав головой. – Еще мы нашли в машине приличную сумму денег, а именно. – он опустил глаза на лежащий перед ним документ. – Шестьсот сорок пять швейцарских франков, восемьдесят два евро и триста восемнадцать фунтов стерлингов. Все лежало в конверте, в боковом отделении дверцы со стороны водителя. Зачем семнадцатилетнему парню столько наличных?

Я ничего не ответил.

– Алекс, сейчас очень важно, чтобы ты ответил честно. Что ты собирался делать с этой марихуаной?

Я и сам не раз думал об этом.

– Не знаю. Ничего не собирался. Скорее всего, я бы ее выбросил. Ну или там подарил кому. Правда, не знаю.

– Подарил?!

Я даже подумал, что можно преподнести траву Элли, она оценила бы. Но я оставил эту мысль при себе.

– Лично мне трава не нужна, – объяснил я. – Мне просто нравилось ее выращивать. Зачем же я стану оставлять ее себе?

Инспектор Каннингем закашлялся, словно чем-то подавился. Это был первый звук, который он издал, и я даже вздрогнул. Мне уже стало казаться, что он немой.

– Ты ее выращивал?…

– Для мистера Питерсона, – уточнил я.

– Ясно. Значит, ты ее выращивал, чтобы отдавать даром. Это что, получается, благотворительность?

– Да нет. Понимаете, она же мне изначально не принадлежала. Владельцем был мистер Питерсон. Так что вообще-то я не имел права никому ее отдавать. Я же говорю – я ее только выращивал.

– Выращивал без всякого личного интереса?

– У меня был сугубо фармакологический интерес.

Старший инспектор Эрс еще раз посмотрел на Каннингема и несколько секунд молча барабанил пальцами по столу.

– Алекс, спрошу тебя прямо. Ты принимаешь наркотики? Вот сейчас – ты торчишь?

– Нет.

– А когда-нибудь что-нибудь принимал?

– Нет.

– Ясно. Тогда как ты прокомментируешь следующее. – Каннингем протянул ему очередную бумагу. – У нас заявление таможенника, который тебя остановил. Ему показалось, что ты вел себя, мягко говоря, странно и отказывался сотрудничать. Цитирую: «Задержанный включил в машине музыку на такую громкость, что, наверное, во Франции было слышно. Несколько минут прикидывался, что не замечает меня: смотрел перед собой остекленевшим взглядом. Когда я наконец добился, чтобы он вышел из машины, задержанный признался, что не в состоянии ее вести». Старший инспектор Эрс положил бумагу на стол и посмотрел на меня.

– Не потрудишься объяснить?

– У меня височная эпилепсия, – ответил я. – Тогда как раз был парциальный приступ. Старший инспектор снова поднял брови и скривился: мой ответ разочаровал его до глубины души.

– Эпилепсия?…

– Да.

– Впервые об этом слышу.

– Она у меня с детства. Началась после несчастного случая.

Я показал на шрам.

– Когда мне было десять лет, я.

Старший инспектор нетерпеливо закивал.

– Да-да, про несчастный случай я в курсе. Про него все в курсе. А вот про эпилепсию почему-то никто ничего не говорил.

– У меня уже два года не было приступов.

– А в машине, говоришь, случился приступ?

– Да! Поэтому я и сказал, что больше не могу ее вести.

Старший инспектор опять уставился на меня, помолчал и снова покачал головой.

– Знаешь, этот таможенник, мистер Ноулз, снабдил нас подробнейшим отчетом, и в нем ни разу не упоминается приступ, а такие вещи обычно бросаются в глаза, так ведь? Он заявил, что ты просто сидел неподвижно, как истукан, и что твое спокойствие, с учетом всех обстоятельств, его удивило.