Китти Нил - Грехи отца

– Почему Люк плачет? – спросила Сьюзан.

Эмма посмотрела на девочку, несчастную Сьюзан, у которой, казалось, бесконечный насморк и воспаленные глаза. Она была самой хилой и, как все братья и сестры, тощей как спичка. Сьюзан пододвинулась ближе, из-под потрепанной юбки показались ее костлявые коленки. Взяв сестру за руку и собрав последние силы, Эмма попыталась ответить на ее вопрос.

– Люк плачет, потому что… потому что… – Ничего не получалось, она не могла подобрать слова и снова бросила взгляд на Элис.

Печально качнув головой, женщина сделала глубокий вдох.

– Послушайте, голубчики, боюсь, ваша мама и малыш ушли на небеса. Теперь они ангелы.

Сьюзан заговорила первой, ее голос сделался очень тонким:

– В смысле… то есть наша мама умерла?

– Да, милая, боюсь, что да, – сказала Элис.

Воздух пронзил громкий плач, все взгляды метнулись к Белле, и Элис взяла дитя на руки. Заплакала Сьюзан, Люк принялся успокаивать ее, пока Эмма пыталась ответить на вопросы Энн.

– Что она имеет в виду, Эм? Как это умерла?

– Мамочка заболела и не выздоровела.

– Что? Как пес мистера Данстона?

Данстоны жили на первом этаже, и только у них был доступ к маленькому саду за домом.

– Да, милая, именно так.

– Они похоронили его в саду. Они так же поступят и с нашей мамой? Я не хочу, чтобы они это делали с мамой, – заплакала она.

– Они так не поступят, дорогая.

Джеймс внезапно соскользнул с колен сестры и с очевидным недоумением тоже разревелся.

– Хочу к моей маме! Хочу к мамочке!

Эмма не смогла больше сдерживаться, слезы брызнули из ее глаз, когда она прижала мальчика к себе. Все это продолжалось несколько минут, они сжимали друг друга и плакали, никто не видел, что кроха Арчи тоже ревет, поддавшись всеобщему горю.

Открылась дверь. В комнату вошел Дик и подхватил малыша на руки.

– Все хорошо, Арчи. Все хорошо, – утешал он брата.

Потребовалось достаточно много времени, чтобы плач стих.

Они все еще прижимались друг к другу, пока Элис осторожно не отпустила Беллу. Погладив девочку по голове, она сказала:

– Прости, котик, мне лучше подняться наверх. Вы будьте здесь, а если кто-то голоден, в кладовой осталось немного хлеба и баночка джема.

При мысли о еде Эмме стало тошно, но Джеймс прижался к ее коленям.

– Хочу джема, – сказал он.

Эмма вытерла его сопливый нос, а затем поднялась и усадила мальчугана на свое место. Она подошла к кладовой и, отрезав несколько ломтиков хлеба, уперлась взглядом в газету на столе. Под заголовком увидела дату – 7 декабря 1948 года – и запомнила тот день навсегда. В тот день умерла их мать, их опоры больше не стало, их жизни изменились навек. Что же будет с ними теперь? Эта мысль овладела Эммой. На ее плечи вдруг легла задача ухаживать за братьями и сестрами.

« Мама, как же мне справиться? »

В одно прекрасное июньское воскресное утро Элис Мун тихо сидела напротив своего мужа, мысленно повторяя заученные слова, застрявшие у нее в горле. Согласится ли он? До чего же она надеялась, что согласится! У них был крепкий брак, и она каждый день благодарила судьбу за то, что спустя годы войны Сирила демобилизовали в 1945-м абсолютно целым и невредимым.

Да, без него ей сложно пришлось, особенно когда она спасала свою собственную жизнь от бомб, летящих с неба словно град. Как и Майра, она не захотела уезжать, но считала, что детей необходимо эвакуировать. А когда Майра переехала на чердак, Элис каждую ночь, заслышав сирены тревоги, пронзавшие воздух, помогала ей разбудить ребятишек, чтобы, полусонных, отвести в ближайшее убежище. Иногда то, что они выжили, казалось каким-то чудом, особенно учитывая тот факт, что столько домов и фабрик в окрýге сравнялось с землей. Элис вздрогнула от воспоминаний, радуясь, что во время рейдов им, в отличие от многих других, не пришлось искать убежище в метро. В Бэлеме было сложно, она потеряла подругу, и женщину по-прежнему волновали преследовавшие ее события 1940 года. Фугасная мина взорвалась прямо на главном шоссе района Бэлем, угодив в кассовый зал одной из станций метро. Одновременно взорвался громадный водопровод, а с ним и канализация, из которой хлынул огромный поток воды, грязи и гравия вниз по лестнице прямо на платформу, где мирно пряталось около пятисот человек. Ее подруга, Дорин Брокер, погибла вместе с остальными шестьюдесятью четырьмя несчастными.

Кто бы мог подумать, что война окажется такой долгой? Сирила отпускали домой лишь дважды за целых шесть лет. Том Чемберс, так же как и он, получал отпуск два раза, однако Майре везло: в обоих случаях после приезда Тома она беременела.