Колм Тойбин - Нора Вебстер

– Хорошо, выпишу вам рецепт на снотворное. Одна таблетка выключит вас на пять-шесть часов. Но не увлекайтесь, а то привыкнете, и не садитесь за руль или ездите медленно – но никому не говорите, что я разрешил вам водить машину. А через неделю приходите, и мы проверим, как дела. Сегодня примите таблетку на ночь и постарайтесь до этого не засыпать.

– А обезболивающее продолжать?

– До следующего визита ко мне.

Нора чуть не напомнила, что он не советовал сочетать.

– Вы очень любезны, что пришли, – сказала она.

– Сестра Томас говорила, что Святые Дары у них выносят ежедневно в три часа дня и она идет в часовню и молится за вас. По-моему, она там самая праведница. А сегодня, когда позвонила Пегги Гибни, забыла про часовню и кинулась меня искать.

– Пегги Гибни, – вздохнула Нора.

– Я слышал, она не выходит, а домочадцы ловят каждый ее чих, – сказал доктор Кадиген. – И как это женщинам удается.

– С ее стороны было мило позвонить, – ответила Нора.

Доктор Кадиген выписал ей рецепт и ушел.

Пришли Фиона и Конор. Нора не сказала, что рано вернулась с работы. Она выпила на кухне кофе, и это взбодрило ее достаточно, чтобы вести себя как ни в чем не бывало. Когда Фиона собралась обратно в школу, она дала ей рецепт и попросила на обратном пути купить у Келли таблетки.

– Откуда рецепт? – удивилась Фиона.

– Доктор Кадиген прислал его к Гибни.

– Ты хорошо себя чувствуешь? Говоришь как-то отрывисто.

– Все хорошо. Просто немного заторможенная из-за таблеток.

– А рецепт зачем?

– Это снотворное, – сказала Нора. – Мне не спится.

Они ушли, и Нора вернулась в кресло. Сердце колотилось, дышать было трудно. Что, если музыка поможет отвлечься? Она встала, пересекла комнату и перебрала пластинки, но ничего подходящего не нашла, все композиции были слишком далекими от ее чувств, и громовыми, и полными страстей. Она добралась до трио “Эрцгерцог”, снова рассмотрела конверт и подумала, что даже если музыка ничего не изменит, можно еще раз представить себя молодой и свободной исполнительницей. Если слушать внимательно и следовать за каждым виолончельным аккордом, как будто это она сама играет, и тогда, возможно, музыка отвлечет ее и не даст заснуть.

При звуке виолончели она автоматически села прямо. Исполнители приближались к мелодии, но как бы намекали на нее и тут же ускользали прочь от нее. Норе нравились постанывания виолончели. Несколько раз она уплывала мыслями и после, спохватываясь, вслушивалась в каждую ноту, каждый поворот темы. Она улыбнулась, когда мелодия зазвучала бравурно, перед тем как уступить место грусти, сомнению.

Когда тема замедлилась, она заметила, что борется чуть не за каждый вдох. Она закрыла глаза, ее затрясло. Казалось, что в комнате сильно похолодало, и ей захотелось разжечь камин. Но она предпочла не двигаться – сидеть и слушать, внимать низким звукам виолончели.

Шум сверху она услышала, когда медленная мелодия ускорилась, как будто все происходило здесь, наяву, и музыка почти обрела жизнерадостность. Нора крадучись пересекла комнату и бесшумно открыла дверь. Прислушалась. Наверху кто-то двигался; кто-то точно там был и передвигал мебель. Но там никого не могло быть, Нора знала это наверняка. Она видела, как вышли Фиона с Конором, и они не вернулись, она бы услышала.

Звук повторился, уже громче. Она подумала, не пойти ли к соседям – может быть, О’Конноры дома и Том сходит с нею взглянуть, что там за шум. Она проверила входную дверь: заперта. Проверила и заднюю. На время воцарилась тишина, но вскоре звук раздался снова, еще громче – кто-то двигал что-то тяжелое. Нора быстро поднялась по лестнице, выкрикивая:

– Кто это? Кто здесь?

Дверь спальни была закрыта. Обычно Нора оставляла ее нараспашку, уходя. Она снова прислушалась. Новый звук. Внезапно она поморщилась от боли и посмотрела на руку. Она с такой силой сжимала кулак, что ногти до крови впились в ладонь. Звук повторился, похоже на голос. Нора отворила дверь спальни.

– Морис!

Он сидел возле окна в кресле-качалке, к ней лицом.

– Морис, – прошептала она.

На нем была спортивная куртка в зеленую и голубую крапинку, которую они купили в “Фунджес”, в Гори, серые брюки, серая рубашка и серый галстук. Он коротко улыбнулся, когда она попятилась и захлопнула дверь спиной. Он выглядел как до болезни.

– Морис, ты можешь говорить? Можешь что-нибудь сказать?

Он застенчиво, на свой обычный манер, улыбнулся ей краем рта.