Таня Винк - Забери меня с собой

Витя и папа спали тут же, на диване, который специально перетащили в спальню, чтобы вместе быть. То, не такое уж и короткое время, целых три недели января, получившего название «черный», Катя запомнила и уже никогда не забудет – тот январь в считаные дни сделал ее взрослой, потому что впервые в жизни она близко видела смерть, ошеломляюще близко – прямо под их окнами убили двух ребят, она их знала. И, как это ни парадоксально, он же сделал ее счастливой, потому что впервые в жизни она ощущала единение семьи. Уже никогда она не забудет, как мама ложилась в постель рядом с ней, сунув под подушку гранату, а папа, лежа на диване рядом с Витькой, держал в руке пистолет. Держал всю ночь и всю ночь не спал. А когда мама, включив фонарик, вела Катю в туалет, он шел за ними. Это было нормально, потому что на шорох могли начать ломиться в дверь. Было нормально наглухо занавешивать окна, придвигать к входной двери комод, так как на улице шла война, вернее, разгорался армяно-азербайджанский конфликт, и люди убивали друг друга.

Катя тянулась к маме, вот уже почти обняла ее, но мама выбросила вперед руку, будто обороняясь, и потребовала:

– Прекрати!

Приказной тон отрезвил Катю и остановил слезы. Нет, она не хотела разжалобить маму, она просто не понимала, почему папа должен уехать. Вернее, почему его увезут, если он этого не хочет, – это она точно знала.

– Мама, папа не сможет без нас, – Катя прижала кулачки к груди, – он умрет без нас, понимаешь? Кто за ним будет ухаживать? Кто кормить будет? Ему же особая пища нужна! – крикнула она, запнулась и продолжила дрожащим голосом, потому как давно хотела это сказать, но боялась: – Мама, это плохо, очень плохо, – ее голос крепчал с каждым словом, – не надо этого делать! – Последние слова она произнесла так уверенно, что испугалась своего тона. В горле мгновенно пересохло, и она шумно сглотнула, а мама все это время не сводила с нее пристального взгляда.

– Катерина, я тебя не понимаю. – Мама выжидательно прищурилась.

– А что тут понимать? Забери папу домой, и все!

Глаза у мамы стали узкими, а лицо таким, будто кто-то с силой стянул на затылке ее роскошные рыжие волосы. Почувствовав надвигающуюся бурю, Катя бочком двинулась к двери в свою комнату.

– Ты что, чокнутая? – Маму будто прорвало. – На свои ноги посмотри!

Катя посмотрела, сняла туфли и хотела поставить под вешалку, но мама показала рукой на дверь в ванную.

– Вымой! Быстро! И ноги тоже! – Она буквально стреляла словами. – До экзаменов считаные дни, а ты гулять надумала! – в сердцах воскликнула она, и тут зазвонил телефон, висящий возле входной двери. – Слушаю! – крикнула она в трубку.

– Людмила Сергеевна, это Борис Аркадьевич. Когда вы приедете? – голос лечащего врача вибрировал от волнения.

– А что случилось?

– Как что? Если вы забираете Михаила Львовича, то вам пора уже здесь быть. Необходимо уладить формальности, сами понимаете. И начальник госпиталя уезжает в половине одиннадцатого. Если вы не успеете, то сегодня Михаила Львовича не выпишут.

– Но я же неделю назад оставила все документы у начальника отделения! – Люда едва не задохнулась от возмущения. – Он что, до сих пор их не подписал?

– Людмила Сергеевна, я понятия не имею, кому и что вы оставляли. Документы на выписку вашего мужа не заверены, вы должны лично явиться в госпиталь.

– Хорошо, – Люда про себя матюгнулась, – я сейчас приеду.

«Вот сволочи – снова деньги вымогают! Да сколько можно?!» Она повесила трубку.

– Катя, ты где? – Она обернулась.

Катя стояла за спиной, напряженная, плечи приподняты, в широко распахнутых глазах вопрос.

– Это из госпиталя?

Люда кивнула.

– Что случилось? – Нижняя челюсть дочери подрагивала. – Что с папой? – Ее голос сорвался на крик, и она вся подалась вперед.

– Да ничего с твоим папой! – деловито ответила Люда, бесцельно роясь в карманах халата, набитых всякой мелочевкой. – Может, мы и не уедем сегодня.

Глядя на застывшее лицо дочки, Люда думала о том, что последнее время у нее все наперекосяк, и это выбивало из привычной колеи. Еще она думала о том, что сегодня начался отпуск, в который военком отпустил ее с такой неохотой, что лучше и не вспоминать, – мол, ты всегда в мертвое время уходишь, в июле, а сейчас дел невпроворот. Она же не весь отпуск взяла, а только половину, но он сильно злился, аж весь покраснел. Завтра утром их ждут в Петербурге, в военном госпитале, что будет, если они не приедут? Место Миши сразу отдадут кому-то или не отдадут? Господи, неужели все это правда? Неужели Миша уже третий месяц не ходит, не говорит, ничего не понимает? В общем, жизнь удалась…

Читать дальше