Кристина Арноти: Ты – мне, я – тебе

Во время таких приемов, который устроила миссис Кларк-Гаррисон, кинозвезды обычно хотят, чтобы их ласкали, продюсеры – чтобы их хвалили, а режиссеры, постоянно находящиеся на грани конфликта с собственным эго, вечные жертвы тревог и страхов, надеются на публичное признание их заслуг. Шиллер наслаждался славой, своим будущим успехом и своими перспективами на будущее. Надо было распустить слух о том, что Сольвейг должна была провести ночь у него. Он планировал устроить шикарный завтрак – часов около одиннадцати – в саду своей резиденции позади Родео-Драйв. Все, кто жил на Беверли-Хиллз, в Вествуде или Бель-Эре, принадлежали к одному обществу, обществу денег и славы. Те, кто по каким-то причинам разорялся, молча исчезали.

Вот уже много месяцев Шиллер опасался того, что Элен приедет в Лос-Анджелес. Ему достаточно было сказать только слово, и она лишилась бы права въезда в США, но он все колебался. Не стоило снова взбалтывать тину. Отсутствие средств должно было автоматически заставить Элен покинуть эти места. Она хотела найти решение. Раз в год она могла бы видеться с сыном здесь, на месте, в Лос-Анджелесе, в отеле, который ей указал бы он. Но у нее не хватило бы денег, чтобы воспользоваться этим разрешением.

Никто в надушенных салонах отеля не обратил внимания на суету на заднем дворе. Когда носилки с Элен ставили в «скорую помощь», Шиллер рассыпал комплименты Сольвейг. Режиссер шептал ей на ухо:

– Твоя комната приготовлена, как ты хотела: покой, порядок, тишина, роскошь. У меня дома ты будешь чувствовать себя божественно хорошо. Потерпи еще немного: гости хотят восторгаться твоим блеском.

– Ты так считаешь? – спросила Сольвейг, кладя свою изящную ладонь с накрашенными ногтями на руку Шиллера. – Правда? Все эти люди действительно восхищаются мной?

– Ты – их идол!

С того дня, когда она поняла, как время действует на ее тело, она, как и другие актрисы, ставшие кинозвездами, находилась во власти приступов тревоги и постоянно считала, сколько ей оставалось лет. Ее связь с Шиллером могла обеспечить ей еще три контракта. А потом что, уйти из публичной жизни? Тайно встречать старость на другом континенте? Почему бы ей не стать «старой американкой» в каком-нибудь второразрядном отеле в Италии? Несколько месяцев тому назад, возможно даже год, она начала бояться того, что потеряет место фаворитки этого режиссера. На горизонте появилась одна китайская актриса, красивая и молодая – лет тридцати. Шиллер привез ее из Шанхая. Потом она пропала, как и многие другие. Повезло!

Сюжет фильма «Потерпевшие кораблекрушение» беспокоил Сольвейг. Играть роль матери двадцатилетнего парня? «Дорогая Сольвейг, – объяснил ей Шиллер, – всему свое время. Парню всего двадцать лет. Ты могла родить его в очень юном возрасте. В этой роли ты будешь восхитительна. Боль матери, которая видит, как ее дитя погибает: кто выразит это лучше тебя? Твое имя будет на афишах сверху. Ты поднимешь бурю переживаний. Залы будут наполнены попкорном и носовыми платками. Уверяю тебя, Сольвейг, в этой роли ты будешь великолепна». Великолепна? Этого слова было недостаточно. Она потребовала более возвышенной оценки. «Гениальна. Ты будешь гениальна». В ее планы входило после съемок фильма «Потерпевшие кораблекрушение» сыграть в фильме «Анна Каренина». Она с удовольствием сыграет героиню великой русской мелодрамы.

Отношения между Сольвейг и Шиллером представлялись для публики романтическими, но основывались они на чисто коммерческой основе. Сольвейг не верила в физическую любовь, Шиллер занимался ею иногда без особой убежденности, разве только для того, чтобы показать свою мужскую силу. Их занятия любовью были суетливыми и утомительными. Проводя с ней выходные дни, Шиллер понял, что Сольвейг интересовало только ее собственное тело. Теперь же они были нужны друг другу для рекламы.

«Ах, какой вечер!» – воскликнула актриса, садясь в лимузин. Шофер повел машину. Чтобы добраться до темной улочки рядом с Родео-Драйв хватило чуть более двадцати минут.

– Пойдем, – сказал Шиллер Сольвейг.

Он протянул ей руку. Войдя на территорию поместья, она прошла по аллее, поверхность которой была шелковистой, как расстеленный бархатный ковер. Несмотря на близорукость и отсутствие освещения, она увидела справа от них какой-то странный предмет.

– А что там такое? – спросила она, указав усталым жестом на показавшийся в свете луны предмет.