Агния Аксаковская - Ли Лу Би. Книга о трёх девушках

– Вот если бы дедушка был жив …

(Тут требуется кое-что пояснить.)

По-настоящему, родственницей мятежному герцогу приходилась одна только Бэт, но этот замечательный, редкостный человек всегда считал всех трёх своих маленьких питомиц собственными персональными внучками и равными в правах наследницами.

Под его руководством крошки начали получать подобающее им воспитание и образование (как видим, Лу преуспела лучше прочих), а хорошенькие платьица и самые удобные туфельки на свете были предметом неусыпной заботы старого скептика.

Незадолго до кончины он был изгнан из Отечества (впоследствии назначившего ему пенсию за особые заслуги) и умер в изгнании, успев завещать своё небольшое состояние трём маленьким девочкам-сверстницам с условием, что они вступят в права владения по достижении ими шестнадцатилетнего возраста. (По неизвестной причине опальный герцог был убеждён, что его внучки – самые умные девочки на свете и вполне способны справиться с защитой своих интересов без всяких опекунов.)

Состояние дедушки заключалось в некотором количестве ценных бумаг, которые, будучи переведены в принятые на территории Отечества денежные единицы, должны были гарантировать трём шестнадцатилетним девицам обеспеченное и почтенное, если не сказать, беззаботное, существование.

Оные бумаги и были торжественно вручены девицам в указанный Завещанием день, но вот загвоздка! Случилась презабавная, в сущности, штука. В Отечестве произошли тогда всяческие волнения и даже шумы, тревожно было на различных границах, запахло даже войной (о которой заблаговременно предупреждал изгнанник-дедушка). …Словом, совершилось обесценивание денежных единиц, как следствие, принята была экономическая реформа и…

В общем, ценные бумаги, вручённые девочкам в нотариальной конторе в одно морозное утро, увы! – не имели более никакой ценности.

Александра грызла, по обыкновению, коготь и щурила на вспотевшего нотариуса чёрный глаз (другой, такой же чёрный, был прищурен). Лу сидела очень спокойно и прямо, лихорадочно подсчитывая, как им продержаться до следующей пенсии… В ожидании наследства, девчонки, как и следовало думать, залезли в долги (какие бы умные они ни были, всё же дед изрядно их избаловал.)

Нотариус, произнеся всё, что полагалось произнести, замолчал, стараясь не глядеть на детей, сидевших вокруг стола и глядевших ему в рот. Лучше смотреть в основательно промороженное окно, чем ловить на себе взгляд вот этой белокурой нахалки, развалившейся в кресле, как у себя дома.

Раздался хруст, и нотариус, вздрогнув, против воли посмотрел на белокурую. Это она отгрызла, наконец, коготь и тут же взялась за другой.

Ну, и глазищи, – рассеянно сказал себе законовед. – И если это называется зеркалами души…

Свою мысль он оборвал. Он это умел.

– Прекрати, Лис. – Смущённо пробормотала рыженькая и покраснела по самые голубые гляделки. Вот она-то и есть родная внучка старого греховодника, вспомнил юрист. Интересно, как поведёт себя кровь революционера и бунтовщика в пухленьком и розовом девичьем теле.

Внезапно тишину нарушила чинно выпрямившаяся за столом, тоненькая девочка с чёрными блестящими волосами, которые она гладко-прегладко зачесала за аккуратные ушки.

Она спросила нежным и звонким, совершенно детским, голосочком, но в нём пожилому крокодилу почудился лязг металла.

– Господин адвокат, просьба ещё раз уточнить – мы совершенно разорены?

Нотариус полез за платком, чтобы срочно протереть очки. Пока протираешь очки, можно молчать. Для того их и придумали.

Тут рыжекудрая толстушка обвела всех присутствующих взглядом круглых голубых глаз и громко заревела. Она уткнулась мордочкой в локоть, и плечи её вздрагивали.

Белокурая девчонка вытащила коготь изо рта и с грохотом отодвинула кресло, поднялась во весь рост.

Нотариус вместо очков вытер лоб и щёки. Уже тогда Александра была на полголовы выше Лу (о Бэт и говорить не приходится), а фигура её вполне сложилась и отличалась экстремальной чёткостью очертаний.

– Сваливаем, девки. – Сказала эта нахалка. – Трикси, кончай завывать.

И она чрезвычайно вежливо поклонилась тому, кто принёс дурную весть. Тот отвёл глаза.

Тоненькая девочка всё же пожелала забрать ворох бумаг, который они-таки не поделили на три части.

– Ну, да.– Заметила, уходя и подталкивая перед собой рыжую, нахальная блондинка. – Вы теперь здорово сэкономите на туалетной бумаге.– Вперёд, Бэт.