Людмила Бояджиева - Сладкий роман

— Задумайтесь, друзья, какой прекрасный отдых я предоставляю вам, нахмурил брови Умберто, оглядывая разморенных жарою, сонных людей. — И ещё плачу деньги за такое удовольствие. Хотя вправе был бы ожидать проявления обратной инициативы.

— Это точно, — шепнул стоящей рядом даме оператор Соломон Барсак. Скоро, наверно, наши станут в очередь, дабы оплачивать услуги режиссеров ранга Старика. Ведь они получают не только работу. В сущности, они покупают славу, а следовательно — власть.

— Дай то Бог на всем разбогатеть! — заулыбалась Вита — художница по костюмам, взявшая на себя обязанности гримера. — Ты не смотри, что я цыганка, сердце у меня доброе, картину не сглажу. Только если кого — нибудь соблазню — героя нашего, или, к примеру, тебя.

— Я мужичок занятый. Моя супруга — камера на шее крепко висит. Вот разве что изменить старушке? Уж больно тянет меня к цыганкам. — Сол хотел было в подтверждение своих слов, хлопнуть красотку по крутому бедру, обтянутому узкими брючками, но Вита уже отвернулась, посылая кому-то другому многообещающую белозубую улыбку.

Не выспавшаяся Дикси, одетая в шорты, майку и панаму, стояла в стороне, без интереса глядя на будущих коллег. Среди панам и каскеток киношников белела красиво завернутая чалма крупного смуглого индуса.

— Это наша героиня. А это — господин Лакшми — гид и переводчик, Умберто скользнул по лицу Дикси быстрым, изучающим взглядом. Представленные приветствовали друг друга — Дикси кивком и улыбкой, индус — поклоном со сложенными лодочкой руками.

— Ну вроде все на месте. По — коням? — Сол подхватил чемодан Дикси. Ой, совсем легенький! Не то что мои причиндалы, которыми забит весь багажник. Да и вещичек прихватил, не пожадничал — таблеток, наверно, кило и только сачков для ловли попугаев четыре!

Дикси не могла сдержать зевок. Она не привыкла вставать в такую рань.

— Давай, топай на заднее сидение, подремли, — посоветовал Барсак. Ехать больше двух часов, а мэтр надеется сегодня уже кое — что отснять. При этом рассчитывает на твою юную свежесть. Накануне отлета круто побеседовал с гримершей, запретив тебя мазать и та забыла половину своих снадобий. Так что, держи форму, синеглазка!

Дикси протиснулась в конец салона и плюхнулась на свободное сидение. В автобусе висела раскаленная духота. Но тут же мерно загудели кондиционеры, в лицо повеяло ледниковой свежестью. Дикси откинулась в кресле и закрыла глаза, возвращаясь к мучившим её проблемам.

После эпизода с Куртом Дикси не ударилась, как предполагала, во все тяжкие: cекс в исполнении Санси, оказался не так уж занимателен. Она избегала мужчин, они же видели в ней лишь соблазнительную блудницу. Но даже те, кто пытались подыграть ей, изображая романтическое увлечение, были отвергнуты с приговором «ничтожество». Все претенденты на близость под лупой придирчивого внимания Дикси обнаруживал противнейшие недостатки: от одного пахло потом, другой имел привычку шмыгать носом, глупо щерил зубы, а третий не к месту хихикал.

Жан не звонил и в Университете не появлялся. Ходили слухи, что он уехал в какую-то экспедицию. В условленный для телефонных свиданий час, Дикси позвонила сама. Услышав её голос, парень, видимо, сильно удивился, в трубке воцарилась тишина.

— Алло… Ты слышишь? Куда пропал, Жанни? Все думают, что ты уехал из города.

Он откашлялся и старательно подбирая слова, сообщил:

— У меня кое-что произошло, Дикси.

— У меня тоже, — она сразу поняла, что имел ввиду Жан — наверняка, он влюбился в другую. И Дикси неудержимо захотелось рассказать про «роман» с Куртом. Именно про роман — захватывающий, волнующий.

— Но он женат к несчастью. Ничего нельзя изменить, — завершила она свой торопливый доклад.

— А у меня все не так уж романтично. Но тоже — ничего нельзя изменить. — Жан засмеялся.

— Понимаю, понимаю. Она экономист?

— Нет, скорее… Скорее врач.

— Выходит телефонным рандеву пришел конец, — вздохнула Дикси. — И никто не напишет теперь за меня курсовую работу.

— Извини, дорогая… Прости меня — я оказался совсем, совсем не тем, кто нужен тебе даже в качестве радио. Я… мне… а, это не важно!.. «Прощай и помни обо мне», — после затянувшейся паузы шутливо прогудел он слова шекспировского призрака. И растворился в коротких гудках.

Повесив трубку, Дикси долго сидела в задумчивости, пыталась оценить свою потерю. Поняла вдруг, что по особому, как-то отвлеченно, книжно что ли, любила Жана. Да, именно — любила. А если и мечтала о неком идеальном любовнике, то он непременно был воплощением телефонного Жанни. Ей захотелось рассказать ему правду: про Курта, про свое одиночество и боль расставания с ним. Палец набрал несколько цифр, но рука опустила трубку. Зачем все это теперь, к чему? Как горько потом жалела Дикси, что не сказала своему странному возлюбленному последних слов…