Шома Нараянан - Еще одна помолвка

Резкий переход от гнева к депрессии еще больше угнетал его дух. Он был уверен, что по-прежнему хочет Шуэту: пусть все остальное было неясным и запутанным, этот факт оставался очевидным и неопровержимым. Он даже приехал домой к Шуэте, чтобы попытаться ее уговорить, но Прайя объяснила, что Шуэта гостит у отца. Больше она ничего не сказала, да Нихил и не спрашивал. Он хотел все обдумать, спокойно и рационально, а ехать за ней в чужой город означает окончательно ухудшить положение.

Но тут позвонила Вина:

– Нихил, я пыталась позвонить Шуэте, но она не отвечает. С ней все в порядке?

– Понятия не имею, – глухо ответил Нихил. – Мы больше не помолвлены.

Он подождал, пока поток взволнованных слов и жалоб иссякнет, после чего отрезал:

– Я не хотел бы говорить об этом, тетушка.

– Вы поссорились?

– Нет, все было прекрасно. Ей просто не понравилась форма моего носа, – пояснил Нихил, не скрывая сарказма. – Конечно, мы поссорились.

Мачеха молчала так долго, что у Нихила было время пожалеть о своей грубости.

– Прости, – начал он, но Вина не дослушала.

– Вы с Шуэтой поссорились из-за твоих родителей? Потому что я снова попросила ее поговорить с тобой? Иначе она бы словом об этом не обмолвилась.

– Да, она сказала мне, – медленно выговорил Нихил. – Почему ты просила ее?

– Надеялась, что она сумеет заставить тебя передумать, – сокрушенно ответила Вина. – Знаю, что мне следовало бы сделать это самой, но я пыталась, и этим только рассердила тебя.

– Ты не виновата, – мягко заверил Нихил.

Вина, в порыве самоуничижения, могла совершенно расклеиться.

– Виновата. Это я разрушила ваши жизни!

– Постой, – озадаченно пробормотал Нихил. – О чьих жизнях ты говоришь?

Но в ответ послышались всхлипывания. До Нихила донесся голос отца. Он, похоже, безуспешно пытался успокоить Вину и наконец угрюмо сказал в трубку:

– Тетушка слишком расстроена, чтобы говорить с тобой сейчас. Я попрошу перезвонить, когда ей станет немного лучше.

Нихил ответил не сразу. Прошло много времени с тех пор, как он в последний раз говорил с отцом. Так странно слышать его голос.

– Но что случилось? Почему она утверждает, что разрушила мою жизнь?

– Все наши жизни, – сухо поправил отец. – Мы с ней не согласны, но сейчас она постоянно себя корит.

В трубке раздался голос Вины, которая со слезами протестовала, в чем-то обвиняя себя. Очевидно, мать Нихила ее утешала, и Вина постепенно успокоилась.

– Я рад, что мне удалось поговорить с тобой, – начал отец. – Много воды утекло, а когда мы разговаривали в последний раз, наговорили друг другу много лишнего.

– Верно, – выдавил Нихил, он невольно задумался о сказанном Виной.

Шуэта уже вселила в его душу сомнения и отец больше не казался отпетым злодеем.

– Твоя мать давно хотела поговорить с тобой, – продолжал отец. – Но сейчас она с тетушкой, пытается ее успокоить.

– Я позвоню ей позже, – пообещал Нихил. Он так и не мог заставить себя извиниться за все сказанное во время ссоры с родителями и знал, что его слова звучат скованно и, возможно, несколько холодно.

– Все в порядке, – заверил отец и, к удивлению Нихила, добавил:

– Сейчас главное для тебя – помириться с твоей молодой леди. Судя по тому, что говорит о ней Вина, – эта девушка особенная. И, Нихил…

– Да? – бесстрастно ответил тот.

– Вина многое рассказала Шуэте до отъезда из Мумбаи, те вещи, о которых никому не говорила. И заставила Шуэту поклясться, что она ничего тебе не скажет. Но теперь она готова освободить девушку от этого обещания.

– Это имеет какое-то отношение к тому, что после моего рождения она ждала пятнадцать лет, прежде чем развестись с тобой?

– Отчасти. Думаю, лучше, если об этом тебе расскажет человек посторонний. Мы трое сделали много ошибок, и, к сожалению, ты стал жертвой большинства из них.

– Мы с Шуэтой больше не разговариваем, – резко бросил Нихил. – Так что тебе, возможно, следует рассказать самому.

– А может, тебе следует попытаться забыть о ссоре и помириться с ней, – посоветовал отец. – Другое дело, если она откажется говорить с тобой. Но почему-то я уверен, что она не откажется.

Шум мощного двигателя заставил доктора Матера поднять глаза от любимых роз. Машина, остановившаяся у дома, была черной, хищного вида, а выбравшийся из нее субъект выглядел на маленькой пригородной улочке так же не на месте, как сокол в курятнике. Он подошел к узкой металлической калитке, отделявшей сад от дороги, и доктор Матер уставился на него, вдруг почувствовав себя очень старым.