Наталья Калашник: Когда прошлое возвращается…

Он помнил, с чего все начиналось. Главное для Никиты было вовремя остановиться, пока он окончательно не перестал себя уважать. Так, постепенно переполненные залы поклонниц сменились пустым домом в столице, само имя Никиты Лопахина было практически забыто, безжалостно вычеркнуто из мира шоу-бизнеса. Тем временем Алина выскочила замуж за первого попавшегося простофилю, чтобы утереть Никите нос и надуть с банковскими счетами, а небольшая столичная фирма, занимающаяся производством спортивного инвентаря, вбила себе в голову, что он непременно должен стать лицом их рекламной кампании. Как будто Никите интересно видеть свое постаревшее лицо на общественном транспорте и понимать, что с карьерой все кончено, а сам он понятия не имеет, что делать дальше! А хуже всего жить с мыслью, что в конечном итоге он закончит еще хуже, чем его папаша.

Мимо промчался слегка потрепанный серый «Форд-минивэн». Никита не успел обратить внимание, кто был за рулем, но послал водителя к чертям, после того как тот здорово окатил его грязной водой из огромной лужи, причем преднамеренно.

Медленно отряхнув куртку и джинсы, Никита взглянул на свои безнадежно испорченные кроссовки фирмы «Адидас». Ему, впрочем, давно был безразличен собственный имидж, над которым в свое время трусилась Алина. Сегодня она не ответила на его звонок, вероятно, продолжая хранить обиды. А ведь она должна была с самого начала понимать, что у них ничего не выйдет: ее помощь как агента была неоценимой, но у Никиты не водилось привязанностей. Более того – его откровенно тошнило, когда он видел, как некоторые парочки разыгрывают страстную «любовь» на публике. Его обычно хватало на одну-две ночи, а ироничные слова «киска» и «крошка» были единственными нежностями, которые он мог себе позволить.

И вообще у Никиты Лопахина была отличная жизнь. Так думали многие. Лишь некоторые, в том числе и Вера Андреевна, знали, чего ему это стоит. Целая жизнь, пролетевшая как во сне: крутые тачки, алкоголь, фанатки, сотни песен. У Никиты было то, что называют магнетическим притяжением: высокого роста, почти метр девяносто, в меру худощавый, обладающий низким хриплым голосом, звучащим по-особенному выразительно на четвертой октаве, он вызывал дикий восторг у всей женской половины стран бывшего Советского Союза. От папаши ему достались выразительные серые глаза, отливающие серебром, а от Лопахиных – прямые длинные черные волосы и сумасшедшие ямочки на щеках. Все это вместе, пропитанное природным обаянием и чем-то опасным, сводило многих с ума. Несколько поклонниц едва не покончили с собой, требуя от него взаимности. Никите еще лет пять назад осточертело обожание публики и слепой восторг. Было противно ощущать себя кем-то вроде редкого экспоната, выставленного в музее, где каждый встречный норовит потрогать его, чтобы убедиться в подлинности. И вот на последнем ток-шоу, куда его пригласили в качестве гостя, Никита жестоко развенчал собственный миф, на всю страну заявив, что он считает свое творчество полным отстоем. А на следующее утро проснулся и отправился в Березовку.

Он без стука прошел в дом, стараясь не смотреть по сторонам: старый дом, где он провел детство, практически не изменился и по-прежнему напоминал жуткую картинку из старинных готических романов. Это был один из немногих больших домов во всей Березовке. Лопахины едва тянули на себе его содержание, но так и не решились продать, чтобы подыскать для себя что-нибудь более подходящее. Вере Андреевне нравилось хвастать своим положением: ее муж когда-то основал сталелитейную фабрику в Березовке, и хотя фабрики больше не существовало, она продолжала охранять имя Лопахиных с неиссякаемым рвением. Дом был выстроен много лет назад из темно-красного кирпича; в нем было два этажа и огромная мансарда, откуда открывался чудесный вид на задний двор с цветущими деревьями и пионами. На первом этаже, стоило преодолеть длинный коридор, располагалась просторная гостиная, бывшая любимым местом Веры Андреевны: именно здесь она обычно собирала едва ли не половину поселка, чтобы устраивать чаепития; по этому поводу она неизменно извлекала из тайника свой дорогущий китайский сервиз, украшенный позолоченной росписью. Сквозь высокие окна в дневное время сюда проникал свет, отражаясь в огромном камине у задней стены.

Никита нажал на включатель, чтобы собственными глазами убедиться: ничего не изменилось. Не удивительно даже, что на каминной полке на самом видном месте пестреют его фотографии, датированные разными годами. Темно-зеленые тяжелые шторы закрывают высокие окна. Мебельный гарнитур, выписанный когда-то давно из Польши, значительно затерся с годами. Насколько Никита помнил, обивка на нем была темно-желтой. На стенах красовались старые картины, являющие собой довольно качественные репродукции Моне, чье творчество так обожала Вера Андреевна. Когда он ступил в центр комнаты, пол под ногами противно заскрипел. Никита посмотрел вниз: мягкий ковер исчез.