Надежда Гладкая - Музыка

– Зачем же сразу стрелять, сударь? – сказал он Мите. Оказывается, мальчик нечаянно попал в него снежком и теперь стоял, смущённо глядя то на мать, то на неизвестного господина.

Однако господин совсем не был неизвестен Елене Николаевне. Они какое-то время молча смотрели друг на друга, пока Танюшка не начала тянуть мать за руку.

– Добрый день, Елена Николаевна! Позволите ли присоединиться к Вашему весёлому шалашу?

– Добрый день, Алексей Платонович. Рада встрече. Если не торопитесь, поедемте с нами, расскажете, с какой звезды Вы нынче упали к нам?

– Охотно, свет мой. Да ведь я только что от вас. Сказали, что вы уехали кататься, я на извозчика и следом. Поедемте к Вам, коли не прогоните.

– Посмотрим на Ваше поведение. Едем, время обедать.

Всю дорогу они молча смотрели друг на друга, отмечая знакомые и незнакомые черты в лице, взгляде. Девочка задремала, а Митя разглядывал Алексея Платоновича. Дома он потихоньку отозвал мать и спросил:

– Мама, а я прежде мог видеть этого господина? Мне кажется, я знаю его, но не могу припомнить его имя…

– Вряд ли, дорогой. Ты был ещё очень мал, когда он уехал из Москвы.

– Это друг моего папы?

– Не совсем. Просто знакомый. Ступай, детка, переоденься и умойся к обеду.

Перед тем как сесть за стол, Алексей Платонович подошёл к Мите и сказал:

– Давай, брат, знакомиться. Я Алексей Платонович Неволин, можешь звать меня просто дядя Алекс. А ты, стало быть, Дмитрий?

– Дмитрий Сергеевич!

– Извини, Дмитрий Сергеевич! Ну, пошли обедать.

Няня Раиса привела умытую, но сонную Таню. Елене Николаевне показалось, что, усаживая девочку за стол, та как-то неприятно посмотрела на Неволина. Посмотрела, что называется – зыркнула. Но особого значения этому придавать не стала – няня вообще была женщина странная. Иногда Елена Николаевна заставала её у дверей, выходя из комнаты, или возле своего письменного стола. Няня слишком часто под разными предлогами старалась заглянуть к ней в спальню. Всё это она делала с самым добрым и невинным выражением лица, и хозяйка списывала эти подозрения на состояние своих нервов.

За обедом Митя ел плохо, всё время приставая к Неволину с вопросами. Дядя Алекс охотно рассказывал ему и про Европу, и про чудесную машину, которая так сильна, что может сдвинуть гору. Дмитрия Сергеевича няне с трудом удалось увести в детскую, не говоря уже о том, чтобы уложить его спать. Пришлось матери долго читать ему сказку, которую он то и дело перебивал вопросами, так или иначе связанными с рассказом нового дяди.

Лишь когда дом более или менее угомонился, Елена Николаевна пригласила гостя в свой будуар, где за кофе наконец-то выслушала его связный рассказ о прошедших годах. Неволин бежал из Москвы после скандала с пани Полиной, к которому он не был и не желал оказаться причастен. Писать Елене он не решился. Много работал, остался холост. Приехал домой, узнав, что мать его тяжело больна. После дома первый визит – сюда.

Елена Николаевна рассказала о своей жизни, стараясь не вдаваться в эмоциональные перипетии. Затем они начали вспоминать прошлое, говорить про общих знакомых, что с ними стало и где они теперь.

Незаметно прошло послеобеденное время, в комнату ворвался проснувшийся Митя и вновь завладел своим новым знакомым. Неволин уехал лишь поздно вечером, когда детей уже снова повели спать. Прощаясь, Митя серьёзно спросил:

– Дядя Алекс, Вы ведь не сердитесь на меня за этот снежок?

Алексей Платонович, так же серьёзно глядя на Митю, взял его за руку и сказал:

– Конечно, нет. Мужчины не сердятся друг на друга. Они либо дружат, либо нет. А мы с тобой теперь друзья.

Глаза Мити радостно заблестели. Он крепко пожал Неволину руку и сказал:

– До завтра, друг.

Елена Николаевна не знала, что думать обо всём этом. Она понимала Митю, которому нужен был отец или друг, заменивший его. Но Алексей Платонович? Это не ему на голову свалился снежок, это он сам свалился, как снег на голову. И сразу столько всего перевернул в её доме и в её душе.

– Алексей Платонович, Вы понимаете, какие опасные слова Вы сказали сейчас моему сыну?

– Я всё понимаю, светик мой.

Уходя, он тепло и долго поцеловал её руку. Надо ли говорить, что Елена Николаевна очень плохо спала эту ночь?

Но кто станет спорить против того, что не спать лучше от счастья, чем от несчастья? Не спав ночь, она вставала теперь свежей и с весёлыми глазами. Не так, как прежде – разбитой и заплаканной. Алексея Платоновича она про себя именовала «подарком ко дню рождения». В самом деле, предстоял день её рождения, и она принялась хлопотать об устройстве праздничного обеда.