Грета Горбъ - Школа счастья. Роман

Следующий танец мог танцевать любой, кто запомнил последовательность и направление шагов. Но, что станцуют вдвоем, невозможно станцевать одному, а что могут выстроить в танце две пары, невозможно сделать одной, а уж дюжина пар вообще плетет кружевные чудеса. И простенький танец приобретает необычайную силу, если сила эта умножается сообща, приводя каждого в состояние бурного счастья. Харианна не чувствовала тела, кружилась, перекочевывая (или как это здесь называется, прогрессируя) от партнера к партнеру, на месте которого, однако, частенько оказывалась дама – вечная статистика десяти девчонок на девять, а то и на пятóк ребят. Иногда приходилось приседать, чтобы станцевать «качели» и покружиться с таким партнером в юбке. И, тем не менее, Харианна была в упоении еще в большем, чем на площади Легкие: есть разница – пить воду или смотреть, как ее пьют другие.

Саларьев подливал масло в огонь:

– Прекрасно, Хари! Чудесно! Браво!

И скользил по ней взглядом из-под полуприкрытых век: мол, с этой все понятно. Танц-маньячка, и у себя на похоронах станцует…

За окном стемнело, и стёкла окон превратились в зеркала; Харианна повторила разученное, но движения её по свидетельству окон были тяжеловаты. Она просто ходила под музыку, а надо было танцевать!

«Легче, легче! Где пресловутая легкость бытия?» – подумала она и увидела в отражении стремящегося к ней Саларьева:

– Легче, легче! – он подлетел и увлек ее в вальс. – Замечательно, прекрасно! Но надо еще работать и работать!

Харианна растворилась в музыке и на лице ее была не улыбка, а печать музыки, отпечаток абсолютного счастья от полного слияния с ее гармонией.

Ночью Харианна не могла заснуть. Перед глазами выплывали лица танцующих, сияющие улыбками в круговороте танца, в потоке музыки и уплывали. Улыбки иногда больше походили на оскал, но Харианна этого не замечала. Ей хотелось, чтобы все вокруг было прекрасным, и таким она всё и видела. На танцующих были бальные платья и мундиры цветов радуги с их нескончаемыми оттенками; оборки, накидки придавали движениям легкость, летучесть, а движения всех были абсолютно синхронны. Голос свыше с подголоском эха диктовал им текст танца:

И Харианна танцевала на гребнях волн, в воздушном платье и сверкающей диадеме, легко переступая по их белопенным вихрам.

И она танцевала в потоке слепого дождя в платье цвета бензина, обтекающем фигуру. Под ногами мелькали цветы, травы, как сказано голосом, а он не уставал:

Харианна раскинула руки в широких рукавах белого ситца, над ней раскинул крылья лебедь, и они закружили с ним в подоблачном танце, как Лебедь и Леда.

И снова выплыли из облака в платьях имперского стиля ампир Клавдия в облике юной Мишель Мерсье, Милена, Мария, мастер Покленов в эполетах, Гекатка – лицо ее скрывало облако, но платье ее малахитового цвета и старательность реверанса не перепутать; Роза, «я тучка, тучка, туча», в розовом платье со шлейфом, глаза ее сияли синевой – все, все были изящны!

И все кружились в grande chaîne de dames, то есть в витках перехода большой дамской цепью, выстроив карусель, иначе называемой звездой (стеллой, этуалью), меняя руки в движении, кружились на лобном месте под лунным балдахином.

На барельефах арок триумфальных…

Это был апофеоз, все застывали в течении танца, и покрывались слоем мрамора. Какая-то женщина с лицом ацтекского божка стала фигуркой из розового каррарского на громадной триумфальной арке на Кутузовском проспекте. А где же мэтр?!

Арка дала трещину, стала разъезжаться, образуя черный туннель, в туннеле засветились черные огоньки и двинулись на неё. Из туннеля кто-то шел в красном цилиндре и в маске из потемневшей бронзы. Харианна протянула руку, чтобы приподнять маску, но идущий в черном трико, уклонился: «Не тронь!» Подул ветер, маска слетела с лица и улетела черной вороной. Под маской был провал. Харианна с криком проснулась. Затем бросилась в ванную, открыла воду и взмолилась: