Шмиэл Сандлер - Призраки в Тель-Авиве. Одиночный мир

Это случилось в день ее рождения. Утром он галантно преподнес супруге гигантский букет хризантем, и ей было вдвойне обидно застать его вечером в объятиях элитной проститутки. Нанятый сыщик предложил ей затаиться в номере; он был уверен, что любовники вскоре объявятся и в предвкушении щедрого гонорара, сказал: «Наберитесь терпения, женщина»

Снедаемая ревностью жена, прождала в темном шкафу более двух часов. Все это время она чувствовала себя персонажем из старого анекдота и поклялась выпустить из детектива кишки, если тот понапрасну запер ее в этой душной коробке. К счастью, терпение ее было вознаграждено. Новая пассия Василия была длинноногая вульгарная девица, которая прямо в номере стала оговаривать с ним цены на разные виды услуг.

«Не торгуйтесь, мужчина, – сказала она, – я вам такой минет сделаю…»

То, что Василий был неистов и ласков с девицей, жена, пожалуй, могла еще снести. То, что он шумно дышал, стонал и даже лаял в минуты сладчайшего соития, несколько позабавило ее – с ней в постели он вел себя как инок на гражданской панихиде. Но когда после шестого оргазма (Боже, какая прыть!) он вдруг сказал ей «Знала бы ты, как мне надоела эта старая крыса!» имея в виду, конечно, ее – она не выдержала и, выскочив из тайника, разбила ему в кровь лицо. «Негодяй! – Патетически сказала она, – вот от чего у тебя яйца висят по утрам как у драной кошки!»

Последующий удар был направлен именно в то чувствительное место, где обычно висят яйца, но он уже был готов к нему и с честью отразил яростную атаку жены.

К печальным последствиям банальной драмы, разыгравшейся в гостиничном номере, можно было отнести и временную потерю эрекции, которую Васе пришлось восстанавливать позже с помощью гипнотизера. Но, зная тяжелый нрав дочери академика, он был рад и тому, что отделался относительно легко. С ее стороны была попытка также врезать длинноногой крале, с любопытством наблюдавшей за бурным развитием семейного скандала, но та быстро охладила ее пыл:

– Я те щяс глаз выцарапаю, сука! – Сказала она.

К несчастью, о скандале тут же прознали вездесущие репортеры и эта грустная история, обрастая пикантными подробностями, в одно мгновение стала достоянием тель-авивского бомо́нда. Василий подозревал, что пройдоха сыщик нарочно пригласил хроникеров – поохотиться за клубничкой и собрался намылить ему физию, но тот благополучно смылся, сорвав жирный куш с его оскорбленной супруги.

На следующий день, по совету своего адвоката, он попросил у нее прощения, но было поздно – она решила уничтожить его за «старую крысу» (тем более что за глаза ее так называли уже все сослуживцы), полагая разорить его окончательно за причиненный моральный ущерб. Справедливый раздел имущества не устраивал своенравную дочь академика, и Василий отписал ей шикарный особняк в северном Тель-Авиве и всю имеющуюся наличность в банке.

Некоторое время он жил у своего друга Цио́на Заярко́нского – завзятого холостяка и специалиста по компьютерной технике, затем снял угол в одном из обшарпанных домов на улице Шапиро.

* * *

Василий любил приволокнуться за женской юбкой. Все деяния его и помыслы были напрямую связаны с бывшими или предполагаемыми победами на любовном фронте. Именно эта «Одна, но пламенная страсть» привела к окончательному развалу его семейного очага и бесславной потере скромного состояния с таким трудом нажитого его рачительными родителями.

Казалось, получив желанный развод, он тотчас ринется на поиски любовных приключений, но случилось то, что Цион менее всего ожидал от своего непредсказуемого товарища: в связи с резким ухудшением своего экономического статуса, Василий впал вдруг в странную задумчивость и, приобретенная им с таким трудом свобода, не горячила более его молодую кровь. Все чаяния и помыслы бывшего донжуана были направлены теперь на то, чтобы разжиться деньгами и как можно скорее.

«Я докажу этим академикам, что снова встану на ноги!» – твердил он Циону и неустанно искал пути к быстрейшему обогащению. Ежедневно он приходил к приятелю с новыми идеями, которые тот неизменно отвергал за отсутствием практической ценности.

– Знаешь что, – предложил однажды Цион, потирая правую коленку, которое ушиб накануне, поскользнувшись во время утренней пробежки, – я отнюдь не оспариваю твое амплуа, как генератора гениальных идей, но у меня вот тоже возникла дельная мысль и мне, пожалуй, понадобиться компаньон, возможно, в твоем лице.