Шмиэл Сандлер - Призраки в Тель-Авиве. Одиночный мир

– Почему двенадцатый? – нахмурился Вася.

– Потому что там теперь полдень. Затем плавно отжимаете рычаг и через минуту вы на месте.

– Пожрать, надеюсь, нам дадут? – поинтересовался Василий.

– Пожрать можно в авиакомпании, – сказал инструктор, – а у нас другие задачи.

– Безобразие, – начал было заводиться Василий, но, взглянув на скорбную физиономию Заярконского, сдержался.

– По прибытии, удаляться от машины не рекомендуется, – сказал инструктор, – иначе вам придется блуждать в будущем, пока вас не обнаружит поисковая бригада.

Речь очкарика порядком надоела Васе, и он занял свое место за пультом управления.

– Посторонних прошу держать отвал, – сказал он, явно намекая на инструктора.

– Это кто посторонний? – обиделся инструктор и, сообразив, что от Васи ничего путного не добиться, обратился к Циону.

– Не вздумайте там прибарахляться, – строго предупредил он, – или продавать свои вещи: перевозка ценностей, равно как и аборигенов наказуема законом.

Последнее замечание не понравилось Васе.

– Понятно, шеф, – сказал он развязным тоном и захлопнул люк машины перед самым носом инструктора.

– Хулиганство! Да как вы смеете? – заорал инструктор. Это было последнее, что они успели услышать.

Небритый пьяный сторож кладбища долго плутал между ухоженными надгробными плитами, многие из которых были залиты воском поминальных свеч. Наконец, он вывел полицейских к зияющей черной яме, рядом с которой возвышалась бурая горка раскисшей от дождя земли.

«Что скажешь, седобородый? – с деланным оптимизмом спросил его Кадишман, разглядывая почти стертую от времени надпись на мраморной плите недавно лежавшей на дедушкиной могиле.

«Да уж не знаю, что и говорить, – потеряно выдавил сторож, – бывало в дождь или слякоть, могилки у нас проваливались и мы, как полагается, собирали косточки упокоенных, чтобы не размыло, значит, – он тяжело вздохнул, как бы сожалея о бренности всего мирского, – а здесь и собирать нечего, вишь, служивый, все как слизано»

Кадишман лично осмотрел, пустую могилу Хильмана. Заглядывая вглубь ямы, он оступился и, взмахнув руками, словно птица на взлете, с шумом провалился в нее, увлекая за собой комья сырой земли.

«Нехорошая примета» – испугано произнес сержант Альтерман, вытаскивая смущенного босса из могилы. Как человек суеверный, он хотел высказать свои опасения по этому поводу, но, увидев сердитое лицо шефа, оборвал на полуслове.

– А вдруг это фиктивное захоронение? – сказал Кадишман, нервно отряхиваясь после неудачного приземления в могилу.

– Дефективное? – не понял сторож, с опаской взирая на Кадишмана.

– Уж не фальшивая ли, говорю, могила-то, дяденька?

– А вот этого никак нельзя, – с тупым упрямством возразил сторож, не понимая значение заданного вопроса. Грушевидный нос его разбух и, принял фиолетовую окраску. Неожиданное падение полицейского в пустую могилу напугало старика не меньше, чем суеверного сержанта и он инстинктивно сторонился инспектора, будто тот был помечен уже роковой печатью смерти.

– Я работаю здесь много лет и по памяти знаю все могилки, – гордо сказал он, шмыгнув все более сизеющим на холодном ветру носом.

«Пьяная ты харя, – беззлобно подумал Кадишман, – потому и плутал так долго, что по памяти знаешь…»

– Эту как раз не припоминаю, – честно признался пьяница, – но по документам проверял – тут покоился некий Хильман У́ри – 1898 года рождения.

– Это мы без тебя знаем, что покоился, – криво усмехнулся Кадишман и легким движением руки смел комья земли с надгробной плиты, скинутой с осиротевшей могилы. Тяжелый черный мрамор треснул от страшного удара, нанесенного мертвецом снизу.

«Черт бы побрал этого деда, тоскливо подумал Кадишман, может быть, он и впрямь восстал из гроба. И где теперь его искать?»

Все, что он увидел, соответствовало рассказу Елизаветы – внучки сбежавшего с кладбища Хильмана. Кадишман не знал, что и думать. Он всегда с недоверием относился к мистике и посмеивался над глупыми историями, которыми утомляла его жена, выискивая их в журналах, специализирующихся на паранормальных явлениях.

Провожая важных гостей до кладбищенских ворот, протрезвевший сторож, доверительно шепнул лейтенанту.

– Ты, мил человек, будь начеку, значит…

– А это еще зачем? – сказал Кадишман, догадываясь, о чем пойдет речь.

– Поверье в народе гласит – ежели человек упал в могилу – значит к смерти это.