Виктор Девера - Храм любви. Книга 4-я. Соблазн и облом

Арабес опять настойчиво пытался донести до неё своё отношение к её пониманию, уже высказанному ранее, и чувствовал, что не выглядит достаточно убедительным. Она по-прежнему стояла на своём и утверждала:

– Моё понимание – это единственный выход, и в этом вас придётся убедить, чтобы вы от осознания счастья были рады носить меня на руках.

Он, как и ранее, только покачивал головой от категоричности её утверждений.

– Умеете вы будоражить сознание и к страсти призывать. Только я бы хотел, чтобы вы это делали не голой пяткой нереальных фантазий и знойной «мохной» промежности. Всё это может тянуть уже на преступление. В Америке даже случайное поглаживание дамы по попке уже считается таковым, а тут говорите о такой свободе, что в своём развитии может грозить и моральным распадом общества.

– Что не запрещено и не оговорено законом, то всё разрешено, а то, что не в кайф и душе не в рай, то нужно уметь обходить, как капли дождя, и даже без зонта. Многое было в истории запрещено, даже разводы, но всё ушло и быльём поросло.

– Да, для вас и Бог не указ, и гроза, как и нет совести стыда. Я же краснею, как помидор без солнца, от отсутствия обоснованных условностей, правил и норм, которые вы не считаете необходимостью. Полагаю, что к сексуальному наркотику, хоть он и проносится дурманом счастья, привыкать нельзя.

– Это смотря где и когда. И посреди площади наложишь без стыда, если подопрёт нужда. Возможна любовная игра, и пусть совесть умрёт навсегда.

Ведь вы в чём-то всё-таки были почти согласны со мной, и в этом мы пересекаемся. Я же говорила, что науке любви, как азбуке, необходимо учить отдельно мужчин и отдельно женщин. Певцов учат, танцоров учат, а любить учить – это, выходит, грех. Когда стихия властвует над сознанием, любые законы бессильны. Выход только один: когда человек вспыхнул ею, он обязан не ложно, а красиво её выразить. В этом суть красоты жизни, и это главное.

– Неужто во всём этом нужно видеть красоту жизни? Только вы в этом видите возможность ощущать деньги, и они здесь для вас не на последнем месте и затмевают всё.

– Да бросьте думать так, главное всё же не в деньгах, а в красоте. Деньги должны быть вторым, но без них, что лампада без керосина, светить не будет. Нужно быть ближе к интересам и потребностям людей, чтоб жизнь не проходила мимо душевных радостей. Чем больше удовольствий, тем интересней жизнь. Без них скучно жить на нашем свете, так написано в Завете. Почему мы думаем, что в ресторане можно заказывать любое блюдо, а в сексе подобный заказ – это грех. Если одну потребность чрева можно баловать, то почему другую нельзя, это не абсурд? Блюдо любви тоже должны готовить спецы и не подавать холодным.

Арабесу оставалось вновь только удивлённо качать головой, слушая её логический бред. Основой любви для него было всегда воспитание душевного человека чувств, а не страстей. У душегубов никогда это чувство невозможно.

Что-то из этого он постарался смутно выразить, сравнив её мысли с холодным льдом некоего нежизненного колдовского храма иллюзий.

– Я соглашусь с вами, но только частично. Мои представления немного уходят от той скрытой жизни, которую знаете вы. То, что в любом храме могут быть какие-то правила контроля над нормами безумной озабоченности, – это не беда, они всю сексуальную свободу могут привести к некоему узаконенному порядку. Всё подобное должно быть негласной заботой. Эротика, секс, хоть и не могут стать духовной любовью, но сильное влечение к человеку, которого, может, никогда не увидишь в жизни, тоже надо считать одной из форм частичного соединения с природой самого себя.

Вся эта стихия, однако, должна быть под контролем какой-никакой управляемой религии, а не во власти спонтанного хаоса. Непричёсанных отношений сексуальной свободы быть не должно, чтоб не было трагических жертв, ненужных абортов, потерянного здоровья и жизненных трагедий.

Помните, это я вам говорю с любовным желанием. Всё это ваш магический мюзик-холл, а не жизнь, – возразил опять он. – Даже созданный и собранный из человеческих фантазий виртуальный вариант своего идеала – люди должны шутить над ним, а не стремиться к нему, так как свой идеал каждый скорее будет скрывать, чтоб никто не издевался над ним. Ведь могут создать и образ, который сможет притеснять человека с сексуальной местью над ним, и тут я не знаю, в чём смысл и насколько нужна подобная служба с подобными заботами, если не для неких утех.

Она, воспользовавшись паузой, включила мелодичную музыку, и по потолку побежали разноцветные мигающие огоньки ей в такт. Он стал разглядывать под этим светом убранство комнаты, думая в сомнениях, что наговорил спонтанно ей не совсем продуманную чушь. Она, будто услышав эти сомнения, тут же заметила: