Елена Сорокина - К каждому придёт счастье!?

Катя не спала всю ночь. Господи, что это будет? Зачем он сегодня пришёл?

Она влюбилась в него сразу, как только увидела. Потому и вела себя, как дурочка. Ну не может он заинтересоваться толстой, белобрысой дурёхой. Он был так сокрушительно красив! Высокий, широкоплечий, смуглый и черноволосый. Чёрные глаза, чуть приподнятые к вискам брови, чётко очерченные губы, уголок поднят в еле заметной усмешке. Выражение лица такое, будто он иронично и немного высокомерно спрашивает: «Что это тут такое?» Светлые потертые джинсы, лёгкая белая рубашка с короткими рукавами. Он был красивее всех кинозвёзд вместе взятых. Она смотрела на него и обмирала. А когда он взглянул на неё, она прямо прочитала в его глазах: «О, господи, как мне это всё надоело!»

Но потом, когда он подошёл, когда встретил в институте, а особенно сегодня, он был совсем другим. Умным, внимательным, немного насмешливым, но не обидно. С ним было интересно. Хотя она по-прежнему терялась, если ловила на себе его внимательный взгляд.

А сегодня он был такой замечательный, такой…! Она на минуту поверила, что всё возможно. А этот поцелуй…О, господи, неужели это с ней?! Дурочка, остынь, не может это для него быть всерьёз. Но он же сам подошёл и пришёл сегодня. И так искренне удивлялся, и смеялся, и так смотрел на неё. Он же не мог так притворяться? Значит, я ему понравилась. Значит, я ему интересна. Вот если завтра он придёт, значит, всё на самом деле.

Он пришёл. И началось их лето. Огромное, яркое, безбрежное и такое короткое, как любят писать в романах – «лето любви».

Они встречалась часто, как только могли. Сначала у неё началась сессия, а у него госэкзамены. Видеться они стали дня через три. В тот день, когда у неё был экзамен. В этот день она делала себе выходной. В остальные учила. Дмитрий был готов встречаться каждый день. Катя не соглашалась:

– Мне надо учить.

– Выучишь. У меня же тоже экзамены.

– Вот-вот. И тебе надо учить, тем более госы.

– Да ладно, сдам. И ты сдашь. Ты же умница. Уж на троечку и без подготовки сдашь.

Она молчала.

– Ты не хочешь встречаться?

– Хочу…Дима, мне нужно сессию сдать без троек, а ещё лучше на пятерки.

Дима удивился неприятно:

– А что, для тебя принципиально на пятёрки. Это что – престиж, повышение самооценки или что.

Она подняла на него удивлённые и виноватые глаза.

– Нет, просто я живу на стипендию. Мне, конечно, лучше, если сумею на повышенную.

Он проглотил все слова. Дурак, вот дурак! Ведь заметил, что и платьишко нарядное одно. Вещички дешёвые. Сказала же она как–то вскользь, что моет голову хозяйственным мылом – и ничего. Похвалилась!

– Хорошо, Катюш, так и решим. Учим и по возможности встречаемся, да?

– Да, – она кивнула с облегчением. (О господи, она себя ещё и виноватой чувствует).

– Ну и замечательно. Даешь сессию на отлично!

Сессию действительно сдали на отлично и госы тоже. Впереди было полтора-два месяца полной свободы. Ему пятнадцатого августа нужно было явиться к месту работы. Распределение отменили, и с работой были проблемы. Но отец подсуетился, поднял свои связи, и Диму ждало место в весьма солидной строительной организации.

– А пока свободен, как ветер, гуляй – не хочу! – с восторгом сообщил он. – Здорово?!

– Здорово! – сияя, подтвердила она.

– Чем будешь заниматься?

Она тут же перестала сиять.

– Что случилось?

– Откуда ты знаешь?

– Что тут знать, у тебя же на лице всё написано. Ну, признавайся. Что ты натворила?

– Я устроилась на работу.

– Не понял. Куда?…На какую работу

– Почту носить.

– Какую почту?

– Ну как…Почту. Это….

– Да знаю я, что такое почта. Я имею в виду, зачем.

– Как зачем? Чтобы заработать, – она заторопилась. – Понимаешь, мне сапоги надо купить. Стипендии мне хватает на еду, на всякие мелочи. Я, конечно, стараюсь экономить. Но на крупные покупки не хватает.

Он задумался. Он вообще-то, получается, про неё мало что знал.

– Катя, а ты же не местная.

– Нет.

– А домой ты на каникулы не поедешь?

– Я поеду к тете на недельку.

– А домой? У тебя родители есть?

– Есть.

– Катюша, а что я из тебя каждое слово, как клещами, вытягиваю? Если это какая–то страшная тайна, то не говори. А если нет…Мне же интересно про тебя.

– Дима, да нет никакой тайны и ничего интересного. Я жила в деревне. С мамой, папой, ещё сестра и брат младшие. Но папа у меня не родной. Я, знаешь, когда маленькая была, думала, что папа меня не любит, потому что я плохая. Я старалась дома помогать побольше, учиться получше, чтобы учительница меня похвалила, а папа порадовался. А он всё-равно не радовался. А потом я узнала, что я не его дочка. Бабушка мне рассказала.