Элла Войта - Капкан Луки Войновича

Беда заключалась в том, что он был единственным поздним ребенком, и они слишком приручили его. Мама часто говорила, что он должен быть сильным, но истинный смысл ее слов он понял много позже. Наверное, она предчувствовала, что ей придется скоро покинуть своего мальчика. Оставить его одного, когда он меньше всего будет к этому готов. Она знала и хотела предупредить, что в один прекрасный день убежище рухнет, словно карточный домик, и позади не останется ничего.

После их смерти сил едва хватило. Он чуть не сломался и был рад, что она не видит его в таком состоянии. Бродил, ослепленный горем, по львовской квартире, наполненной их вещами и их запахом и не понимал, что происходит. Сидел один в коттедже в Тернаве и смотрел на вазу с жухлыми розами, сорванными ее рукой. Одиночество набросилось на него из-за угла и застало врасплох.

Он был не готов к тому, что горе окажется таким огромным. Он пытался вместить его себе в голову, причесать, припудрить, примириться с ним, но оно никак не хотело держаться в рамках и выпирало, как дрожжевое тесто. А потом подлыми лазутчиками закрались мысли: а вдруг это была не случайность? Вдруг он не знает главного? Когда оформлялись необходимые документы, он узнал от медсестры из поликлиники, что у отца был неоперабельный рак печени. Жить ему оставалось не более полугода. Они не сказали ему об этом ни слова. Родители не сказали ему ничего. Ни словом, ни намеком не выдали тайны.

Вдруг машина не случайно протаранила ограждение и упала в воду? Что могло случиться с отцом, прекрасным водителем с многолетним стажем? Да, болезнь закралась, но силы еще не оставили его, если даже любящий сын ничего не заметил! Экспертиза подтвердила, что отец был трезв, доля алкоголя в крови не превышала допустимой.

Он сам затравил себя предположениями и загнал в угол. В тот момент Лука отдал бы все на свете, чтобы понять, что случилось с родителями. Он бесконечное количество раз представлял себе, как они сидят в придорожном ресторанчике на склоне холма и смотрят на водную гладь. На озеро Гарда опускается вечер, и солнце играет на спинах волн. Они чокаются перед тем, как выпить свое последнее вино, и не сводят с друг друга глаз. Садятся в машину, едут до намеченной планом точки, и мама берет отца за запястье. Пора. И тогда он крепко сжимает руль и со всей силы давит на газ.

Неужели они могли так с ним поступить? Неужели решили уйти вместе, оставив его одного?

Ответа не было ни тогда, ни теперь.

Лука так погрузился в свои мысли, что не услышал, о чем спрашивает Марк.

– Что-нибудь еще желаете, пан Войнович?

Он посмотрел на официанта и покачал головой:

– Спасибо, Марк. Принеси счет, я не буду кофе.

Проклятые нервы! Похоже, адвокат Войнович не в форме. С того ужасного лета прошла добрая четверть века, все давно перегорело, и зола спрессовалась в монолитную корку. К чему изводить себя ненужными воспоминаниями? Родителей давно пора удалить с игрового поля, им место на скамейке запасных, в самом дальнем углу. Трагедии необходимо оставлять в прошлом, иначе они имеют свойство отравлять настоящее.

Хотелось бы знать, отчего они так зачастили в последнее время. Очень хотелось бы знать.

Лука расплатился и вышел на воздух.

Утром он сидел в своем офисе, пил кофе и рассеянно перебирал бумаги. На краю стола стояла распакованная коробка с подарком Жанны, шейным платком от Балдессарини. Платок был роскошный, шелковый и слишком дорогой. Не смогла удержаться, ведь знает, что он любит такие вещи. Из приемной не доносилось ни звука, и его раздражала эта тишина. Лука понимал, что Жанна расстроена и разочарована; в глубине души она ждала приглашения если не вчера, то хотя бы сегодня, а когда и его не последовало, совсем сникла.

Он посмотрел на часы и отметил про себя, что сегодня нужно поехать к сэру Найджелу пораньше. В те дни, которые тот проводил во Львове, они встречались ежедневно около одиннадцати; работали с бумагами и обсуждали текущую ситуацию, а потом вместе обедали.

Этот звонок раздался, как гром среди ясного неба.

Впоследствии он часто думал, что именно с того дня, с того ясного августовского утра его жизнь разделилась на до и после.

На до Эммы и после Эммы.

Он вздрогнул, когда зазвонил телефон, хотя это был не первый и не последний звонок за утро. Ему звонили постоянно, тем более сегодня, когда вчера многие не дозвонились, чтобы поздравить его с днем рождения. Но Лука почему-то вздрогнул, как от удара, и сам себе удивился.