Элла Войта - Капкан Луки Войновича

Они благополучно миновали мост и оказались среди развалин. Это и была конечная цель их маршрута. От замка осталась только стена и остов башни-донжона. Каждый раз Луку брала досада, которая тоже стала своего рода прогулочным ритуалом: прошло столько времени, а он до сих пор не стал хозяином Кроличьей Балки! Многие десятилетия замок рушился, находясь в запустении. Когда-то в нем рождались и умирали Оранские князья, а теперь Лука Войнович, прямой их потомок, прогуливался среди развалин родового гнезда, пиная камни. Портулак и крапива штурмовали башню-донжон, амброзия укоризненно покачивала белыми зонтиками. Лебеда стояла стеной в человеческий рост, твердо решив не пускать к замку посторонних. Да, Лука Войнович не особенно торопился заявить о своих правах.

Иногда он думал, что будь у него семья, он давно решил бы проблемы и выкупил Кроличью Балку. Будь у него сын, он, как и его отец, наверняка захотел бы, чтобы тот рос князем Оранским. Он возродил бы замок, перевернул бы небо и землю, но добился своего. Однако ни семьи, ни сына не было. Зато была мечта, которая пока оставалась мечтой, и может быть, именно в этом заключалась ее прелесть.

Он помнил – до того отчетливо, как будто это было вчера – как отец впервые привез их с мамой сюда. С тех пор здесь почти ничего не изменилось, только лес еще больше ополчился на развалины.

– Вот здесь, сын, твои предки прожили триста лет, – сказал отец, когда они взобрались на гребень осыпающейся стены.

Развалины Оранского замка не произвели на юного Луку никакого впечатления. Он был полон надежд на будущее, и ему не хотелось копаться в прошлом. Тут и не было на что смотреть: уцелела только часть толстенной стены и башня-донжон без крыши – серая, страшная, оскаленная. Вокруг высился непролазный лес, и недаром Кроличья Балка считалась в народе нехорошим местом.

Конечно, иметь звучную фамилию приятно. Знать, что твои предки владели замками и землями лестно для самолюбия, но не более. Мир утратил интерес к происхождению, благородную кровь заменили другие ценности, и на виду остались лишь музейные экспонаты, вроде английской королевской семьи. Общество не стало более справедливым, однако его горизонты существенно расширились. Естественно, что происхождение не особенно трогало юного Луку. Ему было далеко до отца, историка и собирателя утраченных ценностей.

Отец вообще был необычным человеком, даже странноватым в своей увлеченности. В самые тяжелые времена, когда прокормить семью было проблемой, он ни на минуту не забывал о том, кто он такой. Прошло более ста лет, как померкла слава польских князей Войнович-Оранских, но для отца это не имело значения. Для него двадцатый век начался только вчера, а тогда в этих краях трудно было найти более уважаемый род. Бурное столетие разметало не только богатство гордых поляков, но и привычный уклад жизни целой страны. Рухнул не только Оранский замок, рухнул весь прежний мир и на его обломках вырос новый, дивный. Этот мир был жаден до перемен и пульсировал, как расширяющаяся вселенная. Слово «благородство» забылось и основательно припало пылью. Не стало места для права по рождению, но порой кровь играет с людьми странные шутки. Память о славном прошлом предков накрепко засела в голове отца. Он отличался от всех, даже от собственного отца, старого пана Войновича, который еще застал эпоху богатства и процветания.

Дед Луки хоть и родился князем, был человеком практичным во всех отношениях. Когда родовые богатства порядком истощились и спесь потонула в море закладных, он на последние деньги приобрел пусть не сверхприбыльный, но стабильный бизнес – аптеку во Львове. Перед войной аптеку, разумеется, отобрали, но семье неожиданно повезло. Им оставили их собственную трехкомнатную квартиру над аптекой, которую приобрел когда-то старый пан Войнович. В этой квартире он и умер, в ней жили родители, в ней же родился и Лука Войнович.

Уже потом, когда времена изменились, отец начал печатать за границей труды по археологии. У родителей появились деньги, на которые они купили дачу в Тернаве, чтобы быть ближе к милым отцовскому сердцу останкам родового гнезда. Дача была сущей развалюхой, зато в окружении прекрасного яблоневого сада. Отец не жалел сил и средств на ее перестройку, и вскоре вместо развалюхи вырос кирпичный коттедж, гордость села, на который приходили поглазеть.

И уже давно этот коттедж принадлежал самому Луке.

Да, все-таки странное дело кровь. Понемногу, постепенно, у отца получилось вызвать в сыне интерес к истории рода. Может быть, сыграла свою роль дача, где они проводили много времени, а может быть что-то еще, какие-то замысловатые токи, повелевающие океаном внутри нас. Лука рассматривал генеалогическое древо и представлял, как на вершине башни-донжона стоит его предок Витольд Оранский, а ветер с поймы развевает его белые волосы. Опускаются сумерки, рука крепко сжимает меч с филигранной рукоятью, и Витольд смотрит, как вдоль толстой крепостной стены идут часовые с собаками. Громким голосом он отдает кому-то приказания, и без страха вглядывается в надвигающуюся ночь.