Элла Войта - Капкан Луки Войновича

«У меня есть семья, у меня есть история, у меня есть, чем гордиться, – думал тогда Лука, – неплохой фундамент, на котором можно многое построить». Эти мальчишеские мечты тешили его самолюбие и дразнили тщеславие. Было приятно думать о том, что когда-нибудь и его назовут князем Оранским.

Лука улыбнулся, ведя в поводу осторожно ступающую Синьору. Как давно это было, каким счастливым и наивным мальчишкой он был! Много воды утекло с тех пор. Изменилась ситуация, изменился он сам, но мысль выкупить развалины и отстроить замок заново никогда не оставляла Луку. Конечно, он не слишком торопился. Возможность у него появилась давно, но лишь два года назад он сделал первую попытку, которая не увенчалась успехом. Бюрократических и юридических сложностей оказалось предостаточно, и тогда он не стал форсировать события, а занял выжидательную позицию, забросив крючки-наживки куда только можно. Он с затаенной нежностью берег эту мечту в душе, все оставляя на потом, намеренно оттягивая исполнение заветного желания. Эти мечтания долгие годы были отрадой его жизни, самыми излюбленными и лелеемыми мыслями, к которым он не уставал возвращаться. Он не думал о том, как замысел должен воплотиться в реальность, не желая осквернять мальчишескую мечту. Он сознательно не переводил свои грезы в практическую плоскость, где сразу же встанет множество непростых вопросов. Он наслаждался и не искал ответов, не знал, ни что надо строить, ни сколько на это понадобится денег и как осуществить подобный проект в существующих условиях. Просто хотел на старости лет, когда сможет позволить себе не работать, поселиться в Кроличьей Балке навсегда.

Вдруг ему захотелось взобраться на полуразвалившуюся крепостную стену. Порывы были не в его характере, но Лука все же перекинул повод через голову лошади, и Синьора недоуменно покосилась на него. Это не входило в привычный прогулочный ритуал. Он не стал привязывать ее, зная, что умная кобыла никуда не денется, и просто закрепил повод под стременами. Подошел к стене, выбрал подходящее место, глубоко вздохнул, сделал тренировочный взмах руками и полез наверх. Глубокие выбоины в кирпичной кладке облегчали задачу и вскоре стали видны верхушки деревьев, убегающие вниз. Еще через несколько кирпичных рядов перед ним открылся вид на пойму реки, спрятанную в толстоногих ивах. Заливные луга перемежались с островами полей, разделенных лесополосами. Справа за лесом белели хатки Тернавы, а далеко впереди дыбились лиловыми громадами Карпаты.

Лука взобрался на осыпающийся гребень и выпрямился, подставив лицо невысокому, но уже ощутимому солнцу. Не успел он насладиться теплыми прикосновениями, как что-то сдавило в груди. Дыхание перехватило, и он замер в тревожном ожидании, боясь пошевелиться. «Неужели сердце?» мелькнула мысль. И дальше подумалось растяжимо и бесстрастно: потерять сознание, упасть с высоты в этом заброшенном месте… В лучшем случае он переломает ноги, в худшем – шею. Синьора рано или поздно вернется домой, но одному богу известно, сколько его будут искать… Мысли текли, неповоротливые, словно реки времени, но каменная рука, сдавившая сердце, уже отпустила его. Болезненные ощущения в груди исчезли, оставив после себя странное предчувствие.

Случилось что-то непоправимое.

Да, именно так. Что-то случилось или должно случиться, вертелось в голове, ударяясь о холодные стенки. Нет, что-то уже произошло, обрушилось, как извержение вулкана, полного раскаленной лавы, или как цунами, несущее к берегу смерть и разрушение. В душе поселилась уверенность, тонкая и прочная, как леска, и накатила тоска, такая тоска… Он попытался отбросить предчувствие, как привык отбрасывать непродуктивные ненужные мысли, и с удивлением обнаружил, что это невозможно. Леска была продета в иглу, которая ныла под ключицей, и Луку охватило муторное, липкое беспокойство. Случилось что-то нехорошее – теперь он был абсолютно уверен в этом. Тоска сменилась чувством опасности, этим проклятым ветерком, что проносится над ухом и заставляет мозг отдавать приказы в обход сознания. Особенность улавливать подобные токи развилась у него еще на войне, и не раз спасала в непростых ситуациях. Те, кто не обладал такой способностью, как правило возвращались домой в свинцовых ящиках.

Он прислушивался к себе, пока тревожный ветер не стих. В животе застыл холодный ком. Утро утратило свою прелесть, и прогулка была безнадежно испорчена. Лука осторожно спустился со стены, сел в седло и повернул назад. Тропа уводила их с Синьорой прочь от развалин, от моста, и вскоре Кроличья Балка скрылась из виду. Лука оглянулся: верхушка стены еще маячила среди стволов зазубренным краем, постепенно растворяясь среди дымки леса. Туман почти рассеялся, лишь отдельные белесые полосы стелились по сочным зеленым ложбинам. По обе стороны высились покатые спины холмов, сплошь заросшие буком и елями. Тропа петляла, и вдруг с очередного взгорка показалась Тернава.