Соро Кет - Се ля Ви!

Граф его обнял. Он так гордился им. Его красотой и его успехами. Он этого даже не скрывал. Как и того, как его разочаровал Филипп.

Сам он, наблюдавший за Себастьяном поверх своего бокала, выглядел равнодушным, – видно уже притерпелся. Фердинанд аплодировал громче всех и садясь, Себастьян ласково потрепал его по плечу. Видно теперь, когда жена разрешила привести подходящего второго сына, ему было легче смириться с ориентацией третьего. Марита, похоже, мыслила в том же ключе: если муж перестанет третировать Фердинанда и намекать, что он – второй сын в семье, а обязательств второго сына пока что не отменили… почему нет? Все лучше, чем после смерти Рене-старшего, расстаться еще и с Ферди.

Близнецы, как подобает подросткам, напустили на себя гордый и независимый вид. Только Рене-младший, который был еще слишком мал, чтобы помнить Ральфа или понимать, кто он, как зачарованный потрогал его за волосы.

– Прямо как у Цезаря, – сказал он, благоговейно распрямив одну волнистую прядь, которая тут же упруго вернулась в форму.

Себастьян развеселился.

– Если бы я был отцом Цезаря, я бы сказал, что состоялся как произ… эээ, ладно. Да! Кстати, Ральф, ты должен видеть моего Брута. Вот это конь! Ты глазам своим не поверишь, когда увидишь!..

– Но ты же не подаришь ему жеребеночка? – заволновался Рене. – Который вчера родился?

И граф, донельзя гордый тем, торжественно заверил:

– Тот – только твой, малыш! Тсс!..

И Рене-младший, торжественный и довольный, взял двумя руками бокал с виноградным соком.

– Ну, хорошо. Тогда, добро пожаловать в семью! – продекламировал он и взглянул на мать. Марита, вздохнув, кивнула.

Хоть какое-то подобие приличных светских манер. Все остальные лишь рассмеялись. Все, кроме близнецов и Филиппа.

После второй перемены блюд Рене поменялся с матерью, которая предпочла сесть с Ферди. И занял место по левую руку от отца. Похоже, он собирался вырасти полной противоположностью того, первого Рене, который терпеть не мог лошадей и был болезненным и хилым подростком. И граф любил его, как когда-то давно, еще в детстве, любил только одного Филиппа.

В свои неполные восемь, Рене был крепенький, розовощекий и безудержный. В холле до ужина мне уже рассказали, что настоящий наследник именно он, хотя об этом пока что не объявляли. Филипп, сидел по правую руку отца, как предписывал этикет, но граф еще ни разу вправо не обернулся. Он весь был поглощен младшим сыном. Похоже, это злило Филиппа гораздо больше, чем присутствие Ральфа.

Рене это видел и ни в чем себя не стеснял.

Он пробовал все, что отец клал себе в тарелку. Он выпросил разрешения выпить разбавленный трижды глоток шампанского. Он решил притвориться пьяным и начал открыто наезжать на Филиппа.

– О, господи, – потрясенно выдохнул Ральф, – вы что-то подмешиваете новым членам семьи, или почему я вижу Филиппа в двух вариантах?

Я фыркнула: даже если бы Рене был не братом, а сыном Филиппа, он не мог бы быть еще более на него похожим!

Под шумок перепало и близнецам.

Близнецы, которые тоже были ершистые, уже ерзали, готовые устроить младшему брату трепку. Не за столом, конечно, но в замке так много мест, куда даже очень дерзким маленьким мальчикам, лучше не попадать. Рене их просто не замечал. Его взгляд горел совсем недетскими чувствами. Графу пришлось два раза одернуть младшенького, который вслух размышлял о том, что будет, если «Джесси умрет, не оставив деток».

– Джесси оставила деток, – сорвался, в конце, Филипп. – Если Джесси умрет, я женюсь на Виви, понятно тебе, маленький говнюк? Она будет рожать мне детей, пока у нее матка не вылетит.

Последнее явно предназначалось Ральфу, но все за столом просто онемели. Больше всех, Марита, которая лишилась матки после последних родов. Только Рене ничего не понял.

– У Виви нет матки! – заявил он с вызовом, явно имея в виду кобыл с жеребятами. – И сам ты говнюк!

– Молчать! – оборвал отец и я не до конца поняла: кому он это. Умолкли оба. И Филипп, и Рене-младший.

– Еще одно слово, Рен, и ты пойдешь в постель без подарков.

– Но, папочка!..

– Никаких но! Вы все воспитаны хуже, чем бешенные собаки! А ты?! Ты думаешь, что несешь, Фарринели чертов?! Мало того, что грызешься на равных с этим щенком, еще и мелешь такое!

Филипп дернулся, сжав салфетку. Потом усилием воли расслабил пальцы.

– Извини, – процедил он в сторону матери.

– Верена же не может родить лошадку? – громким шепотом уточнил Рене у отца.