Соро Кет - Се ля Ви!

Филипп мягко преградил путь.

– Прости, но нам нужно поговорить, Верена. Наедине…

Ральф обернулся, опустил голову, кусая губу. Мое лицо, наверное, надо было видеть… Бесценно!

Сидя в каком-то потайном уголке, я пожинала плоды содеянного. Хотелось выть от ярости, хотелось жечь и стрелять… хотелось умереть от обиды. Как они смеют так поступать со мной?! Все, что они сумели, они сумели только благодаря мне!

Не будь меня, ничего бы не было!

Я понимала, что не совсем справедлива, понимала, что лишь накручиваю себя, но ничего не могла поделать. Ярость была моим способом пережить боль. Плакать я никогда толком не умела. По крайней мере, красиво, как могла Джесс.

На миг мне почудилось, что на Галерее качнулась тень. Я замерла и прислушалась, но шагов не услышала. Тогда я набралась смелости перевести дыхание и высморкать нос. Я все еще этим занималась, когда чья-то фигура встала передо мной.

– Верена!?

– Папочка? – машинально пискнула я.

Годы взвились между нами как снежный вихрь; потом растаяли.

– Верена, – сказал он шепотом и опустился передо мной на колени. – Господи, я думал, ты никогда меня не простишь…

Я дернулась, прижавшись к стене. Рука, протянутая ко мне, упала. Он был уже не таким огромным, как я запомнила, но все равно высокий, крепкий, широкоплечий. Очень похожий на Маркуса и в то же время, абсолютно другой.

«…я же не знала, как та же фактура смотрится на тестостероновом движке!» – рассмеялся в голове голос Джессики.

– Я не простила, – сказала я, накрученная туже пружины. – Я просто не сразу поняла, что несу. Какого черта тебе от меня понадобилось?

– Опять из-за них страдаешь?

– А ты бы хотел, чтоб из-за тебя?

Отец поджал губы, глубоко вздохнул и поднялся, хрустнув коленями.

– Так и не определилась, кто тебе больше нужен? – спросил он ровно, словно не понимал, что я зла .

– Это не так уж важно, – сказала я, не в силах не отозваться. – Я никому из них не нужна. Говорят, что девочка всегда влюбляется в «папочку»… Даже странно, что они оба еще не смылись вместе с тобой!

Епископ даже не изменился в лице.

Он посвятил много лет служению и сталкивался с более изощренными собеседниками.

– Я уехал не по своей воле. Теперь я здесь.

– Я таааак рада! – сказала я. – Что ты здесь делаешь? прячешься от меня?

– Не хочу разговаривать с Себастьяном, – сказал он коротко и сел рядом, прислонившись спиной к стене и положил руку на колено.

Снова защипало в носу. Да, я почти что его не помнила. Лишь по портретам и фотографиям, что наделал Маркус, когда Аида писал. И эта поза была настолько знакома по фотографиям, что мне почудилось, будто бы у его ноги лежит Грета.

– Ты еще разводишь собак?

– Нет, – сказал незнакомец, бывший моим отцом. Потом помолчал. – Верена…

Голос сорвался, он так и не заговорил.

Я покосилась на маленький белый шрам на его ладони. Между большим и указательным пальцем. Перехватив мой взгляд, епископ потер ладонь. То был стигмат на память о встрече с чайками. Я машинально вскинула руку, дотронувшись до виска. Крики чаек словно в магнитофонной записи, резко вспыхнули и затихли.

– Почему ты не позвонил мне?! – всхлипнула я. – Тогда, когда ты знал, что Джесс тебе больше не повредит! когда я была в Баварии, лежала в больнице?!

– Верена…

– Ты всех на свете обзвонил! – перебила я. – Лизель, Ральфа, Маркуса!.. Всех, только не меня!.. Одного лишь твоего слова было достаточно, чтоб я немедленно перестала…

Отец повернулся. Его лицо утонуло в черной густой тени.

– А почему ты никогда не звонила сама?

– Куда?!

– Ты не умеешь гуглить? Ты много лет, как не маленькая и видит бог, в мире не так уж много священников с моим именем! В любой стране, где бы я ни был, я всегда оставлял распоряжение для секретаря, на случай если ты попытаешься, – его голос опять сорвался, он шмыгнул носом. Коротко спросил: – Почему?!

– Потому что ты от меня уехал.

– Я уехал от Джесс.

– Ты этого не сказал!..

Мы снова умолкли, прислушавшись к голосам внизу.

Себастьян с домочадцами и обслугой занимал всю центральную часть замка и Восточное крыло. Западное в котором сидели мы, давно не использовалось. Марита не желала вкладываться в ту часть истории, что бросала тень на ее семью. Три сотни лет назад, граф Рихард пристроил Западное крыло для своей любовницы Кунигундэ, родившей для него сыновей. Себастьян происходил от старшего сына любовницы. Марита – от одной из дочек законной жены.