Наталия Терентьева - Журавль в клетке

Стартовый пистолет в сумочку не вошел, – лаконично ответила умница Маша и попросила: – Мам, приезжай скорей, пожалуйста. А то я есть очень хочу. Да и страшновато тут, если честно.

Я лихорадочно собралась, схватила ключи от машины и галопом понеслась вниз по лестнице, потому что, как обычно, наш маленький лифт где-то покорно ждал, пока загрузится большой.

До Соломатькиной дачи оказалось езды ночью чуть более получаса. Я старалась ехать нормально, чтобы собраться с мыслями и понять, что я скажу своей дочери. Искать дачу долго не пришлось, поселок Петрово-Дальнее по Новорижской трассе имеет славу доброго соседства славных космонавтов, темнолицых овощных мафиози и томных, грузных солистов Большого театра. А в самом поселке я еще издали увидела симпатичный трехэтажный домик с темно-красной крышей и смешным флюгером в виде двух золотых крутозадых петушков – нос к носу.

Маша стояла на освещенном крыльце, чуть подпрыгивая, махая мне рукой, и вообще мало походила на террористку.

– Мам! Я здесь! – весело прокричала Маша, завидя меня на тропинке у дома.

Я вдруг понадеялась, что все это окажется просто шуткой моей неугомонной дочери.

– Говоришь, голодная?

Маша обрадовалась, наверное, боялась услышать от меня другие слова.

– Ага, как волк.

Под длинным пальто волк был наряжен по последней моде самых юных взрослых – во все такое тесное и короткое, будто на два размера меньше нужного. Обтягивающая юбчонка открывала длинные, крепкие, накачанные на роликовых коньках Машины ножки в совсем тонких колготках и нелепых, громадных то ли туфлях, то ли ботинках на изогнутой платформе четырнадцати сантиметров. Кроме ботинок и пальто, одежда была чужая. Маша категорически предпочитала другое направление молодежной моды – на два размера больше, непропорциональное и обязательно хоть в одном месте художественно рваное.

Я поняла, что в любом случае мне надо для начала сесть на что-нибудь твердое, а потом задавать вопросы.

Я поднялась по гладким дубовым ступенькам. А Маша, подскакивая от нетерпения, выпалила:

– Ну вот, дело было так!..

– Где Соломатько? – задала я простой вопрос.

Я не умею строго разговаривать с Машей и никогда не умела, поэтому даже оттенок раздражения в моем голосе вызывает у Маши бурю негодования и обиды.

– Мам!.. Ты сначала послушай, а потом ругайся! Все было так… – Маша уже внимательнее пригляделась ко мне и остановилась сама. – Ты волновалась, да? Хорошо, я потом расскажу. Давай поедим сначала… Смотри, как здесь здорово! Надо у нас на даче такие же фонарики в саду сделать, да, мам?

Мы с Машей стояли на веранде прекрасного, судя по всему – недавно отстроенного дома, в котором был где-то заперт его хозяин, он же мой несостоявшийся пятнадцать лет назад муж и Машин горе-отец.

– И как ты его сюда затащила?

– Ты что? Он сам меня сюда затащил.

– Зачем?

Маша сделала неопределенное движение рукой.

– Ну-у… чтобы… м-м-м… Мам, не знаю, какое бы слово тебе понравилось.

– Господи! – Я посмотрела на смутившуюся Машу и вздохнула. – Он знает хотя бы, что ты его дочь?

Маша наклонилась и стала шнуровать ботинок.

– Сначала не знал.

– Значит, он привез тебя сюда, чтобы… соблазнить, что ли?

Тут моя Маша совсем зарделась:

– М-м-м… вроде да. Только не так романтично.

Час от часу не легче… Маша, видя мою оторопь, усадила меня в удобное плетеное кресло-качалку, а сама залила в чайник воду, включила его, достала из моей сумки пакет с датским печеньем, разорвала его одним движением и приготовилась рассказывать леденящую душу историю похищения своего отца Соломатько Игоря Евлампиевича.

Зная чудесный дар моей дочки превращать любую ерунду в увлекательнейшую историю без начала и конца, я остановила ее:

– Подожди, чуть позже. Что он там делает-то сейчас?

У Маши сразу повеселели глаза:

– Пойдем посмотрим!

– Потом, еще насмотримся. – Сама не знаю почему, я оттягивала момент, когда увижу ее отца. – Я просто имею в виду… он… в порядке?

– В полном! Ну что ты, мам… Я же все продумала! Только… Он все это время, пока ты ехала сюда, что-то негромко говорил, бормотал вроде.

– Может, он по телефону сотовому звонил? Маша горделиво расправила плечи:

– Он сдал мне телефон! Почти добровольно…

– Ты знаешь, надо бы к нему дверь как следует забаррикадировать.

Я помнила прекрасно, как ее отец мог неделю ходить надувшись, а потом в половине пятого утра заорать так, что одни соседи вызывали милицию, другие – «Скорую помощь», а третьи переставали здороваться и обходили сторонкой, с опаской и любопытством глядя на нашу эффектную молчаливую пару.