Марита Мовина-Майорова - Да здравствует Жизнь!

«Хороша! Ну хороша же!» – порадовалась сама за себя.

Ярко-синее, в фантастических узорах, облегающее фигуру платье из струящегося по телу ацетатного шёлка, с широким, собранным кулиской на тонком запястье рукавом, белые туфельки на невысоком каблучке и белая сумочка через плечо. Тёмно-каштановые волнистые волосы в модной стрижке, «стрелки» в уголках серо-синих глаз. И губы. Полные, яркие, смеющиеся.

«Ну ведь и вправду хороша! А он пусть страдает! Ни за что первая не подойду!»

Так, вздёргивая себя и стремясь освободиться от жуткого волнения, которое испытывала только от одной мысли о встрече с ним, она уже собралась открыть входную дверь, как услышала:

– Смотри, чтобы в одиннадцать дома была!

Ох, эта мама.

– Мамочка, я же не маленькая. Погуляем с девчонками. Потом на танцы пойдём. Давно ведь не виделись.

– Сказала – в одиннадцать! И смотри, держи себя в руках!

– Мама, ты о чём?

Она вернулась в комнату. Что-то в голосе матери, во всей её манере говорить, напрягло и почему-то испугало.

– А ни о чём. Просто позже одиннадцати не задерживайся. Нагуляешься ещё.

– Ладно, ладно, мамуля! Я побежала!

Снова этот страх! Ничего же не произошло!

Она выскочила из дома, по пути нюхнув ярко-красные георгины на клумбе Иды Соломоновны, учительницы младших классов, живущей в доме напротив. Сама же Ида Соломоновна стояла у своего подъезда и разговаривала с Надеждой Петровной, соседкой со второго этажа. Они обе приветливо кивнули ей, но тоже не заговорили, не спросили ни о чём, как прежде, зато их взгляды она чувствовала на себе, пока не повернула за угол.

«Странно…»

…Ещё издали она увидела разноцветную группку своих подружек. Стояли кучкой и о чём-то оживлённо говорили. Оживление было каким-то нерадостным. Скорее, они выглядели растерянными.

Катя – миниатюрная, узкокостная, с чуть кривоватыми ногами, которые совсем не портят её фигурку. Всегда спокойная, рассудительная. Одета скромно и неярко. Зато глаза – кошачьи! Зелёные, раскосые. Полный атас! Волнистые волосы не нуждаются в особом уходе.

Ванда – плотная, упитанная, стабильная и смешливая до невозможности. В начале каждой весны всё её лицо густо покрывают веснушки. От этого она кажется ещё смешливее. Вечно в одной и той же юбке и широкой кофточке. Не любит одеваться. Вечный «конский хвост» на резинке.

Наташа – высокая и вальяжная. Глазищи – как вишни! Маленький ротик, открываясь, показывает ровный ряд мелких белых зубов. Стрижка «под мальчика». Самая умная среди нас. Отличница. Гордость класса. Красный диплом и факультет журналистики в университете. Одевается изысканно. Мама – портниха.

Занятые совещанием, они не сразу заметили, что она стоит рядом.

Она только услышала, как Ванда сдавленно сказала:

– Ужас, ужас! Как сказать?!

– Что за ужас? – засмеялась, обнимая их всех разом, – девчонки, вы чего?

Катя и Наташа растерянно заморгали и… опустили глаза. Одновременно. А Ванда, округлив небольшие карие глаза, уставилась на неё, словно первый раз видела.

– Да что случилось!

Сердце дрогнуло, и, кажется, перестало биться… а потом обнаружилось в горле колотящимся комом.

– Наташка, говори! Не молчи же!

– Ты только держи себя в руках, – как-то виновато и тихо произнесла Наташа, посмотрев наконец ей в глаза.

– Да что такое! Мама всё твердила сегодня «держи себя в руках». Теперь ты! Что? Что!

– Ты только…

Наташа запнулась, а потом:

– Ох! – он утонул его больше нет только держи себя в руках, – выпалила на одном дыхании она.

– …Кто утонул?

Сердце снова остановилось, а потом упало в живот.

– Кто утонул?.. он?!.. он.

– Да.

Вот и всё.

Плывут лица девчонок, плывёт здание почты и костёла. Она летит куда-то в небо… или под землю. Она первая ни за что к нему не подойдёт! Пусть страдает! …Он больше уже не будет страдать. Ни от чего… ни от кого… Где она? Где он? Где он! Ни-ког-да…

Голос мамы привёл её в чувство.

– …я же просила тебя – держи себя в руках. Просила. Теперь сама во всём виновата. Лежи, вместо того, чтобы с подружками гулять.

Мама. Строгая, безжалостная. У неё я всегда сама во всём виновата. Такая уж моя мама.

…Она с трудом открыла глаза. Белый потолок, бледно-зелёные стены. Цветы на подоконнике. Мама смотрит на неё осуждающе. Но она-то знает, что мама жалеет её.

– А что случилось, мамуля? – сказала и почувствовала тошноту.

– Что случилось. Не помнишь? Девчонки твои тебя чуть живую на машине привезли. Упала ты, дочка. Сознание потеряла. А ведь я говорила тебе – держи себя в руках.