Диана Крымская - Паутина

Раднецкий смотрел на эту женщину, не зная, что сказать ей. Он убил ее сына. Знает ли она об этом? Если нет, то скоро узнает. Аня, конечно, скажет, почему она стреляла в него.

Он неожиданно подумал, что Марья Андреевна очень хороша собой. Они с дочерью похожи: обе высокие, статные, русоволосые. И глаза одного цвета: голубовато-зеленые, большие, обрамленные длинными ресницами… И покойный Андрей Столбов был тоже очень похож на мать, – вдруг вспомнилось Сергею. Те же русые кудри, светлые глаза, – они так и остались широко открытыми, когда он упал на спину на мокрый снег и умер. В них застыло удивление, – Раднецкий навсегда запомнит этот взгляд…

– Не понимаю, как она могла пойти на такое? – повторила меж тем Марья Андреевна, нервно обмахиваясь веером. – Какое безумство! Я так благодарна вам, ваше сиятельство, за то, что вы взяли вину на себя. Это было так благородно! – В ее глазах сверкнули слезы, а он смутился и даже, кажется, покраснел. – Но Анна… Я растила ее, граф, воспитывала, любила, как собственную дочь. И вот чем она отплатила мне за все! Немедленно отправлю ее к отцу в деревню! Завтра же! Ваше сиятельство, вы можете быть спокойны: вы больше ее не увидите!

– Она не так виновна, мадам, как вам кажется сейчас, – мягко возразил Раднецкий, подумав вдруг про себя: «А буду ли я спокоен, не видя ее больше?.. Скорее, наоборот!»

– О, нет! Что бы ею ни двигало, – как могу я простить такое? Принести на бал заряженный пистолет… Это все было приготовлено заранее, это не было спонтанно. Мерзкая девчонка! А мы-то с Елизаветой Борисовной так радовались, что нашли ей достойного жениха!..

– Как? У Анны Ильиничны есть жених? – неприятно удивился Сергей.

– О, – спохватилась и замялась Марья Андреевна, – это еще не совсем решено…

Раднецкий неожиданно почувствовал болезненный укол в сердце. У Ани есть жених! Интересно, кто он? И знает ли его он, Сергей?

– Могу ли я навестить вашу жену, граф? – спросила Марья Андреевна. – Я бы хотела извиниться перед нею за безобразный поступок моей падчерицы.

– Она приняла лекарство и, наверное, уже заснула, мадам. Быть может, завтра… Но, будьте добры: никто не должен знать о происшедшем. Ирэн просто упала и ударилась головой.

– Я все понимаю, ваше сиятельство, и вы можете на меня положиться. Даже моя Алина ничего не будет знать, – с готовностью заверила его Марья Андреевна.

Он молча поклонился и отошел. Рука… Нет, лауданум нужен вовсе не Ирэн, а ему!

Но кто же, черт возьми, жених Ани Березиной?..

– Маменька! – Алина подошла к матери, и Марья Андреевна поняла, что что-то случилось: дочь была подавлена, так недавно сиявшее лицо ее заволоклось.

– Что с тобой, моя дорогая? Ты же только что танцевала с князем Янковским и была такая счастливая!

– В этом все и дело, – чуть не со слезами отвечала Алина. – Князь сказал мне… – она всхлипнула.

– Что? Что он сказал?

– Он намекнул… что у него близится помолвка, – она снова всхлипнула.

– Глупышка, – улыбнулась Марья Андреевна, – он, видно, имел в виду как раз помолвку с тобою. Мужчины порой так неловки и не знают, как сделать предложение, вот и говорят обиняками.

– О, нет, – Алина с тоской смотрела на мать, – я бы поняла, если б речь шла обо мне… Но Янковский ясно дал понять, что его невеста – другая девушка. Мама! Что же делать?? Я так несчастна!

Лоб Марьи Андреевны прорезала тонкая складка. Губы сжались в узкую полоску.

– Ангел мой, только не плачь, – сказала она мягко, – Алина, ты не должна. Князь не один во всем мире; вспомни, есть еще барон…

– Он старый, и у него бородавка на носу! – воскликнула Алина. – Я не хочу за него! Хочу за Янковского! Почему, почему он передумал?? Я уверена, что он любил меня, что готов был жениться хоть завтра!.. – И вдруг она ахнула: – Маменька, я догадываюсь, в чем тут дело! Это графиня Раднецкая. Помнишь ее угрозы? О, наверное, это она, она наговорила на меня князю, за то, что я…

– Что ты? – спросила мать.

– Да нет, ничего, – смешалась Алина, и лицо ее пошло пятнами.

– Девочка моя, – промолвила мать, – ты ведь одна осталась мне на свете после смерти Андрея; ты – единственная моя радость. Мне горько, что ты мне не доверяешь.

– Я доверяю, маменька, – пробормотала Алина. – Но я, правда, так просто сказала… – И спросила, надеясь сменить тему разговора: – А Аня где? Я ее давно не вижу.

– Не знаю. Наверное, отошла в туалетную комнату.

– Слава богу, что ее здесь нет. Представляю, как бы она обрадовалась моему горю… Ах, маменька! Но надо что-то делать! Неужели эта женщина разрушит мою жизнь?!