Диана Крымская - Паутина

Ирэн сидела в кровати, прикрытая по пояс атласным голубым одеялом. Золотистые волосы ее, мелко вьющиеся, красиво рассыпались по плечам и груди, нежно-голубая ночная рубашка на тонких бретельках, из полупрозрачного батиста, почти не скрывала соблазнительные округлости тела.

Когда муж вошел, Ирэн слегка, будто невзначай, повела плечом, – и одна из бретелек упала, а грудь почти обнажилась. Раднецкий видел ее отчетливо – высокую, упругую; видел темные выпуклые пуговки сосков и более светлые ореолы вокруг них… и в который раз поразился самому себе, что ничто в этой очаровательной женщине не будит в нем естественного желания.

Он повернулся к врачу, лицо которого было торжественно; даже стекла пенсне на носу излучали некую важность.

– Итак, Карл Витольдович, ваше заключение? – отрывисто спросил Сергей.

– Что касается раны на виске, тут все будет в порядке, – сказал доктор. – Я обработал ее, швы накладывать не нужно. Шрама не будет, госпожа графиня может быть совершенно спокойна, так же как и вы.

– Я рад, – сухо произнес Раднецкий. – И, если это все…

– Это не все, – таинственно улыбнулся врач, – есть еще кое-что, о чем ваша супруга разрешила мне сообщить вам.

– Что же? – недоуменно спросил Сергей.

– Головокружение и обморок, которые привели к этой маленькой травме, – дело естественное. Ваша супруга в положении. Поздравляю вас, ваше сиятельство: через шесть месяцев вы вновь станете отцом!

От такого «приятного» сообщения у Сергея все поплыло перед глазами. Он, наверное, сильно изменился в лице, потому что врач взял его за руку и спросил встревожено:

– Вам нехорошо, граф?

– О нет, все в порядке, – выдавил Раднецкий. – Просто… не ожидал.

– Я так обрадовалась, услышав от Карла Витольдовича эту новость! – услышал он счастливый голос Ирэн. – Я бы хотела подарить вам дочь, Серж, а нашему дорогому Николя – сестренку. Но, кто бы это ни был, – мальчик или девочка, – это будет долгожданный ребенок, господин доктор. Граф давно мечтает об еще одном малютке.

Сергей скрипнул зубами. Однако хладнокровие возвращалось к нему, и он подумал, что Ирэн специально попросила врача сообщить ему эту новость; в присутствии постороннего он не мог позволить себе ни одного лишнего слова и движения. И еще пришло ему в голову, что она не зря так старалась эти последние недели заманить его в свою постель; она, конечно, не сейчас узнала, что беременна; и, если бы он поддался ей…

Хотя – какая разница, поддался бы он или нет? Судя по ее безмятежному виду, она прекрасно понимает, что является хозяйкой положения.

– Полагаю, – сказал доктор, – вы хотите остаться наедине с супругой, ваше сиятельство.

Сергей кивнул.

– Я пока, если позволите, напишу рецепт и пошлю к аптекарю за лекарством для вашей жены. Ей нужны обезболивающее и успокоительное, и на желудок она пожаловалась.

– Вас проводят в мой кабинет, Карл Витольдович. Там есть все письменные принадлежности. Благодарю вас, – произнес Раднецкий.

Едва дверь за врачом закрылась, он подошел к кровати жены.

– Поздравляю, мадам, – он отвесил Ирэн шутовской поклон. – От всей души. Один маленький вопрос, не сочтите за дерзость. Чей это ребенок? – Он был уверен, что ребенок не от императора; тот давно охладел к Ирэн.

Она надменно вскинула голову.

– Это ваш ребенок, Серж. Мой и ваш. И другого ответа вы не дождетесь!

– Признаться, и не ждал. Есть такая русская поговорка; едва ли вам она будет, конечно, понятна… Назвался груздем – полезай в кузов. Я назвался им слишком давно. Так что деваться мне некуда, полезу в любой кузов, который вы изволите мне подставить. – Он разразился смехом – не истерическим, а самым настоящим, искренним. Ирэн, не ожидавшая такой реакции, растерянно смотрела на него, и это веселило Сергея еще больше. Шлюха, глупая шлюха – и больше ничего! Ей самое место в борделе Ольги Шталь!

Наконец, отсмеявшись, он произнес:

– Мадам, неужели ваша наглость не имеет границ?

– Не смейте меня оскорблять, – холодно отчеканила Ирэн, натягивая, однако, одеяло повыше. – Учтите, ваше будущее зависит только от меня. И вы сами виноваты в этом. Вы были настолько глупы, что признались в покушении на мою жизнь, защищая эту сумасшедшую девчонку, – и теперь его величество очень зол на вас. Одно мое слово – и вы пойдете под трибунал, а, может, и на каторгу. Но я могу и заступиться за вас, придумать что-то, что вас оправдает. Например, скажу, что вы учили меня стрелять, и случайно меня ранили… Я скажу так, но только… только если вы обещаете быть отныне полностью покорным мне.