Диана Крымская - Паутина

– О, даю вам честное и благородное слово, ваше величество, – он снова насмешливо поклонился. Но в следующее мгновение оказался на постели, над женой, и сдавил руками ее горло. Она испуганно вскрикнула. – Вздумали мною манипулировать? Каторгой пугать? Да я с удовольствием отправлюсь туда! Это будет отдыхом после жизни с вами! – Он сжал пальцы чуть сильнее, и она забилась под ним, – не от недостатка воздуха, а от ужаса, какое, наверное, внушило ей его лицо.

– Серж… прекратите… остановитесь… – прохрипела она.

– Убью тебя, гадина! – Но пальцы его уже разжались. Нет, боже правый, он не мог!..

– П-простите… – раздался позади еле слышный дрожащий голос, и Сергей, пробормотав сквозь зубы проклятие, обернулся. Дверь, ведущая в будуар и гардеробную жены, была открыта, там стояла бледная как полотно горничная, Таня, или Тат и , как называла ее Ирэн, – последняя из длинной череды служивших у нее девушек. Она была тиха, кротка и незаметна. И Сергей в припадке злобы совсем забыл о том, что она может быть где-то рядом!

Раднецкий соскочил с кровати.

– Чего тебе? – грубо спросил он, хотя обычно был всегда очень ласков с Таней. Она побледнела еще больше:

– Я… платье ее сиятельства убирала. И на завтра новое приготовила… Прикажете идти?

– Нет, Тати, остань, – сказала Ирэн на плохом русском. – Будь в будуар, я зваль, если нужно.

Горничная присела и скрылась в будуаре, плотно закрыв дверь.

– Ну, что, Серж? – с торжеством спросила Ирэн уже по-французски. – Тати видела, как вы пытались меня задушить. Она будет свидетельницей, если я захочу.

– К черту вас и ее, – равнодушно сказал Раднецкий. Рана пылала; казалось, там развели огонь, и кто-то, находящийся в ней, то и дело перемешивал угли кочергой.

Тут вернулся Карл Витольдович. Он принес два пузырька и поставил их на столик в изголовье кровати Ирэн, которая тотчас позвала горничную, чтобы та запомнила, какое лекарство от чего и как его давать.

– Тут от изжоги средство, – объяснял врач Тане, – а здесь, в темном пузырьке, – лауданум. С ним надо быть очень осторожным. В малых дозах он обезболивает и успокаивает, в чуть больших способен вызывать галлюцинации, а в больших дозах это смертельный яд. Запомните хорошенько: пять капель на полстакана воды, не более. Вот пипетка. Пять капель принять на ночь. Утром, если боль не прекратится, можно еще три.

Таня послушно кивала.

– Она не перепутать, – благосклонно сказала Ирэн, – она есть девушка умная. Тати, сделать мне. Я скоро пить и спаль.

Таня осторожно накапала настойку из пипетки в стакан, налила воды из графина, взболтала и поставила на столик.

…Сергей проводил врача и вновь вернулся в бальную залу. Вечер между тем продолжался; но, как бывает с человеком, в жизни которого за очень короткое время происходит много разнообразных событий, Раднецкому казалось, что он вернулся сюда из страшного далека.

Он был крайне возбужден, рука очень болела и, возможно, поэтому все вокруг виделось ему каким-то неестественным, ирреальным: веселые улыбающиеся лица, смех, звон бокалов, стук каблуков по паркету, музыка… И все вызывало в Сергее отвращение, словно он присутствовал на очень плохом спектакле, разыгрываемом бездарными актерами.

Он увидел государя, непринужденно беседующего с двумя пожилыми матронами; Нащокина не заметил. Но не они сейчас занимали мысли Раднецкого. Он искал в этой толпе Аню. Елизавета Борисовна наверняка уже успокоила ее, сказала ей, что Ирэн всего лишь легко ранена. Сергей не собирался подходить к ней; теперь он знал причину ее ненависти к себе и понимал, что никогда не сможет перед ней оправдаться. Однако ему очень хотелось увидеть ее; быть может, в последний раз… Но он не видел ни девушки, ни ее тети, хотя несколько раз в котильоне мелькнуло перед ним лицо Алины Березиной, раскрасневшееся, счастливое.

– Ваше сиятельство, как чувствует себя ваша супруга? – раздался вдруг позади тихий голос. Раднецкий обернулся. Позади него стояла Марья Андреевна Березина. Лицо ее было бледным и напряженным.

– Благодарю вас, ей уже гораздо лучше, – ответил он, чувствуя, что этот вопрос задан не просто так. И оказался прав, когда она вздохнула с облегчением:

– Я очень рада. – И тут же брови ее гневно сошлись на переносице: – Этот безумный поступок Анны… Как она могла?!

– Вы знаете?

– О, да. Она сказала об этом мне и Елизавете Борисовне, перед тем, как убежать.

– Она убежала?

– Да. Лакеи сказали: выскочила из дома так быстро, что еле шубку ей подать успели, и в одних туфельках… Сумасшедшая девчонка! До Большой Морской не близко. Елизавета Борисовна, когда вернулась из библиотеки, тотчас поехала за ней.