Артур Грабовски - Любовники ездят в метро

Вот! Турин даже сел. Он нашел верное определение. Самое странное, что было в Лёне – конкретика. Тот называл вещи своими именами, глядя в глаза. Предлагал избить его прямым текстом, и Турин был уверен, что тот позволил бы избить себя, захоти Турин этого. Тоже самое касалось и второго пункта. Турин почувствовал, как краска заливает его лицо и разозлился. Не хватало еще в двадцать шесть лет называть секс «вторым пунктом», блин.

«Этот» предлагал секс за деньги.

– Минет, – вслух поправил себя Турин.

Впрочем, было понятно, что дальнейшее тоже возможно за определенную сумму. Ему дали понять, что да – можно договориться. Это звучало так мерзко, так унизительно. Турин не выдержал и саданул ногой по дивану, чтобы хоть как-то выместить свою злость.

В этом предложении было столько издевательства, грязи, унижения, что Турину хотелось вскочить, добежать до метро, выйти на Новочеркасской и бегать по району, пока не найдется нужный дом, чтобы ворваться в квартиру и все объяснить этому обнаглевшему в край длинноволосому придурку. Больше всего Турин злился как раз на себя за то, что ничего толком не сказал ему, что почему-то позволил подумать о себе подобные вещи, что все вообще пошло так странно и неправильно.

При этом он не был уверен, что знает, как правильно. Где-то он был рад, что Лёня не спросил его, например, о причине его за ним слежки. А ведь это бы самый логичный вопрос. Только Турин сам не знал на него ответа.

Все свои фантазии о том, как он внезапно знакомится с «этим» были о том, что он, Турин, например как-то помогает ему. «Этот» оступается в метро, а Турин его подхватыват, у них начинается диалог, – и вот они уже идут вместе в бар пропустить там по стаканчику. В баре Турин узнает все, что ему так хотелось выяснить все это время, например – действительно ли он студент, где учится, как живет, какая музыка у него вечно играет в наушниках и как другие относятся к его волосам. Вот, чего он хотел на самом деле, а не… это.

Называть секс «этим» тоже было не очень по-взрослому. Турин тяжело вздохнул, сел, нашарил в кармане сигареты, вышел на балкон. «Этот» тоже курил, как выяснилось. Почему-то это Турину понравилось. Будто бы было что-то в нем человеческое и понятное. В остальном Турин не понимал ничего.

***

Выходные Турин провел как в бреду. Он честно пытался отвлечься – сходил в зал, на пробежку, закупил продуктов на неделю, отстояв огромную очередь в супермаркете, скачал сериал, который советовал коллега, и несколько часов провел за ноутбуком, изучая полезные по работе данные: сравнивал цены в других сервисах, оценивал преимущества конторы, в которой работал сам, попытался составить бизнес-план для возможного открытия собственного бизнеса, как давно хотел. Всего этого хватило почти на целую субботу. К ночи занятия закончились, и перед глазами снова возникло узкое лицо, обрамленное длинными волосами, сережка в губе и злые глаза-щелочки.

В этот раз Турин не смог сопротивляться. Он отдрочил себе быстро, рвано, так же зло, как с ним разговаривал сегодня Лёня. Представлял себе Турин все так же – только его лицо, ему не потребовалось даже «раздевать» никого в своем воображении.

После этого Турин долго курил, глядя в огни ночного города. В голове роились странные мысли, но в них не было идеи воспользоваться предложением, несмотря на очевидное желание, которое вызывал у него этот Лёня. Турин думал только о том, что хотел бы изменить их встречу, поговорить как-то иначе, может, что-то рассказать о себе. Когда он думал о том, что мог бы за деньги получить что-то, первой мыслью почему-то оказался поцелуй. Это звучало очень по-детски и до смешного романтичным (Турин и сам удивился), но, вспоминая их стычку и близость чужого лица, он думал именно о губах с сережкой. Хотелось попробовать их самому. Хотелось знать вкус.

К вечеру воскресенья Турин принял решение. Он прошел через все сомнения, даже написал спискок «за» и «против» из кучи пунктов, который на всякий случай сжег, долго бил грушу, много курил, часто зависал с дурацкой улыбкой на лице, но итогом стала уверенность, которая была ему так нужна все эти дни, полные странной мании.

Собираясь утром на работу, он с особенной тщательностью брился, попытался даже как-то уложить свои не слишком длинные волосы, поискал толстовку поновее. Весь рабочий день он провел в приподнятом настроении, улыбался клиентам, делал отличные продажи. К метро он летел как на крыльях, заранее зная, сколько времени ему необходимо, чтобы оказаться в нужном вагоне вовремя. Он залетел туда не с улыбкой, но с полным решимости лицом, будто нырял в ледяную воду.