Артур Грабовски - Любовники ездят в метро

Лёня был не один. Турин понял это сразу по тому, как тот, заметив его, насмешливо улыбнулся и изогнул бровь с сережкой.

«Специально! – сообразил Турин, с досадой плюхаясь на сидение. – Он это подстроил»!

Рядом с Лёне с двух сторон сидели уже знакомые Турину пацаны, которые через голову Лёни обсуждали что-то веселое. Лёня, видимо, до этого принимавший участие в общем разговоре, теперь смотрел только на Турина и улыбался. Турин сжал в руках мобильник, опасаясь, что сейчас со злости швырнет его прямо в наглую рожу.

Если бы «этот» знал, через какой ад из мучений и сомнений прошел Турин, чтобы прийти сейчас сюда, интересно, он бы так же улыбался? Турину почему-то казалось, что нет. А может это и был план – свести его с ума? Турин не был ни в чем уверен.

На переходе Турин не выдержал, догнал Лёню и, подхватив под локоть, вырвал из людского потока.

– Какого хрена?! – тут же зашипел тот, пытаясь вырваться. – Я не один! Правила!

– Я хотел уточнить по цене, – Турин оттеснил его к стене, закрывая спиной от чужих глаз.

– Я уже сказал все, – Лёня привычно сузил глаза, – скидки только постоянным клиентам, ты еще не в их числе.

– Мне это не нужно! – рыкнул Турин, продолжая сжимать его локоть.

– Тогда чего пристал?

– Я хотел спросить, – Турин сглотнул, вдруг пугаясь того, что готов был произнести еще каких-то четверть часа назад с полной уверенностью, что это то, что ему на самом деле нужно.

– Ну? – Лёня нетерпеливо поднял брови.

– Сколько стоит поцелуй? – быстро проговорил Турин. – Я хочу только поцелуй.

Лёня с удивлением распахнул глаза и резко дернулся в бок, будто бы Турин собирался осуществить задуманное прямо здесь. Турин наслаждался произведенным эффектом. Он предполагал нечто подобное, но вживую видеть это было в разы приятнее. Эмоция! Живая, настоящая – не злость, не сарказм, не весь этот напускной выпендреж, а удивление и будто бы… страх?

Турин нахмурился. Он не понимал, откуда мог взяться страх, когда тот сам добровольно и уверенно предлагал вещи гораздо серьезнее и позорнее этого. Лёня уставился на него, открыл было рот, чтобы что-то ответить, но тут его окликнул один из дружков:

– Эй, мужик, все нормально?!

Турин тут же отступил, понимая, как со стороны может выглядеть их общение. Лёня отлепился от стены, покосился на него странным взглядом, подошел к друзьям.

– Все в порядке?

– Да, – он мотнул головой, – пошли.

Турин остался стоять. Он решил подождать следующий поезд.

Конец ознакомительного фрагмента

Ознакомительный фрагмент является обязательным элементом каждой книги. Если книга бесплатна – то читатель его не увидит. Если книга платная, либо станет платной в будущем, то в данном месте читатель получит предложение оплатить доступ к остальному тексту.

Выбирайте место для окончания ознакомительного фрагмента вдумчиво. Правильное позиционирование способно в разы увеличить количество продаж. Ищите точку наивысшего эмоционального накала.

В англоязычной литературе такой прием называется Клиффхэнгер (англ. cliffhanger, букв. «висящий над обрывом») – идиома, означающая захватывающий сюжетный поворот с неопределённым исходом, задуманный так, чтобы зацепить читателя и заставить его волноваться в ожидании развязки. Например, в кульминационной битве злодей спихнул героя с обрыва, и тот висит, из последних сил цепляясь за край. «А-а-а, что же будет?»

Несколько дней в метро прошли без происшествий. Лёня (Турин научился называть его про себя по имени) не появлялся – то ли прятался, то ли ездил наземным. Турин запретил себе его выискивать и караулить. Он ездил привычным маршрутом, садился в тот же вагон и ждал. Почему-то уверенность в том, что Лёня обязательно вернется, не покидала его.

Иногда Турин думал о том, что половину всего, что касалось Лёни, он сам выдумал, а другую половину – приукрасил. В конце концов, он ничего не знал об этом парне, кроме имени (возможно, ненастоящего) и отрезка его ежедневного маршрута. Однако ощущение, что они друг другу не чужие люди, не покидало его.

Еще странным было то, что Турин почему-то упорно не воспринимал его как парня и, как следствие, не терзался идеями определения собственной ориентации. Лёня был настолько другим, что казалось неправильным относить его к какому-то полу, будто бы такие простые категории ему не подходили. Он был будто бы не совсем человеком даже, а существом – загадочным, непонятным, странно-притягательным – вот и все, что мог придумать Турин. Лёня стал для него явлением, и это явление теперь имело голос, запах, свою манеру излагать мысли, мимику и жесты – не всегда приятные, но интересные, не надоедающие.