Влада Багрянцева - Омега в наследство

Ричи – Кертис с самого начала и до самого конца звал его только так, чтобы не путаться, – ушел тихо, казалось, не догадываясь, что они с его сыном восполняли то, что он давно уже не мог дать молодому супругу, вошедшему в самый сок.Как и яблоне с наливными яблоками, Кертису в его тридцать пять нужны были частый полив и много солнца, и Глен это все ему обеспечивал. Молодой любовник любил и жаждал секса так же часто, как и он сам, в этом они, в отличие от законного супруга, совпали полностью.

Потянувшись, омега медленно провел руками по шее, груди, добрался до припухших, искусанных ночью сосков, поласкал большим пальцем чувствительные бугорки, ощущая россыпь щекочущих мурашек, устремившихся от грудины к паху от столь простейшего поглаживания.

Глен спал на животе, и, глядя на привольно раскинувшегося пасынка с широкой мощной спиной и четко прорисованным плечевым поясом, Кертис подумал, что нет, пожалуй, он бы не хотел ничего переигрывать и пускать время вспять. Все и так складывалось удачно. Он поймал свою удачу за хвост, когда выбрал стезю модели еще в школе, правда, пришлось длительное время поголодать для фигуры и побороться за лучшие показы, но деньги нигде не зарабатываются легко. Зато нарастил себе толстую шкуру, участвуя в подковерных играх – модельный мир усеян далеко не розами, и все, кто с этим сталкивался, очень хорошо знали из какой грязи, крови и пота состоит изнанка шоу-бизнеса. И, как итог, Кертис урвал себе куш, заинтересовав Ричарда Спенсера, очаровав его своей яркой, нетипичной красотой.

В детстве его вообще обзывали уродцем – вечно всклокоченные, непослушные волосы пшеничного цвета, будто не знавшие никогда расчески; вздернутый небольшой нос, узкий разрез глаз, слишком пухлые губы – все это не красило его. А дети, с присущей им прямотой и нетерпимостью, не давали об этом забыть. В школе его гнобили и унижали, и на учебу Кертис ходил как на каторгу, не имея никакого желания не то, что учиться, но и жить даже.

Но все изменилось, когда они с классом отправились в музей на выставку картин приехавшего в их город современного французского художника Поля Деруа. Затерявшись еще на входе, чтобы снова не стать мишенью для язвящих омег, Кертис отбился от группы и ходил, рассматривая экспонаты и планируя момент, когда можно будет сбежать отсюда незаметно. Пожилой альфа с длинными седыми волосами, собранными в хвостик, остановился у него за спиной и спросил, немного грассируя и с присущим французам акцентом:

– Нравится?

Склонив к плечу голову и не имея никакого желания поворачиваться к собеседнику, Кертис еще раз внимательно осмотрел картину, у которой он задержался.

– Да. – Коротко ответил, не глядя на мужчину, когда пауза затянулась и молчать дальше стало неприлично. Он не разбирался ни в живописи, ни в картинах, поэтому говорить с альфой, слегка пахнущим растворителями для красок, ему было не о чем, тем более порвавшийся шнурок на кроссовке заставил его чувствовать себя оборванцем и уродцем еще больше, чем раньше.

– Вы знаете, молодой человек, что вы поразительно красивы? У вас уникальная красота. Необычная, скрытая в каждой черте лица, – медленно протянул альфа, отступив на шаг и разглядывая Кертиса.

Тот хмыкнул и скривился. Так его еще не обзывали. Он-то знал, что некрасив, что бы ни говорил ему папа. Вот одноклассники – те не врали. А этот, вроде старый уже мужик, а туда же! Не клеится же он к восьмикласснику? Тем более, зачем к гадкой утке, если у них половина класса очень ярких и милых омег?

– Ох, простите старика, совершенно выжил из ума! Позвольте представиться: Поль Батист Деруа. Это мои картины. Я бы хотел нарисовать ваш портрет, вы позволите?

Конечно же, с этого момента статус Кертиса Мура взлетел до небес, и набросок карандашом, сделанный в тот же день художником, он хранил и по сей день.

Предавшись воспоминаниям, перестав ласкать свое тело, Кертис взглянул на стену: над кроватью висела та самая картина Поля Деруа, с которой началась его вторая жизнь и закончился период уродства. Нарисовать его художник не успел, но собравшийся тогда вокруг творящей набросок знаменитости класс оценил восхваление их одноклассника в полной мере.

– Красота – она внутри. – Делая мелкие штрихи карандашом, вещал месье Деруа, и Кертис слушал его с замиранием сердца.

Сколько лет прошло, а тот день ему запомнился в красках, цветах и запахах и остался одним из наилучших событий в жизни. Потом, конечно, добавились другие счастливые моменты, но этот был переломным. Может быть поэтому неокрепшая психика юного омеги сделала зарубку, что пожилые альфы лучше одногодок, да и других альф в принципе? Может, поэтому он, на спаде карьеры познакомившись с Ричи, так естественно и быстро влюбился в ухоженного, умного, отвратительно богатого альфу? И нисколько не кривил душой, когда клялся перед алтарем.