Франсетт Фел - Израненный (ЛП)

Сейчас не время думать о таком. Я часто задаюсь вопросом, что если и ей тьма принесёт дьявола в дверном проёме. Я была всего на год старше неё, когда он пришёл ко мне. Но тогда я поняла, что я не его кровь и плоть. Я всего лишь малышка, которую они взяли на попечение. Его цветущий маленький цветочек, даже сейчас, в возрасте восемнадцати лет.

— Ты прочитала Великого Гэтсби? — спрашиваю, чтобы отвлечься от мыслей в своей голове, за которыми следуют образы. Мои волосы по-прежнему влажные, и я задаюсь вопросом, стоит ли мне их высушить феном, который подключён только к единственной розетке в этой комнате. Я буду вынуждена смотреть на своё отражение, и хотя мне хочется этого избежать, знаю, что если не сделаю этого, то Рейчел сделает замечание. Мне не хочется нагнетать обстановку.

Она поворачивается ко мне с улыбкой и милой ямочкой на лице, говоря:

— Почти. Но я хочу начать ту книгу, которая понравилась тебе.

— Гордость и предубеждение, нижняя полка, — говорю я, направляясь в другой конец комнаты, чтобы взять фен с туалетного столика. — Это одна из моих любимых, — отвечаю мягко.

Кажется, это неизбежно, и мой взгляд скользит по зеркалу, заставляя меня мельком увидеть себя. Несочетающиеся глаза — один светло-голубой, второй коричнево-зелёный, смотрят на меня с унылого, овального лица, что ещё раз доказывает мою странность. Мне просто интересно, от кого из родителей я унаследовала такие глаза. Тут нечему удивляться. Я иногда думаю о них, особенно в такие моменты, когда смотрю на себя в зеркало. Бледность моей кожи передалась мне из-за смешанной креольской крови, я уверена, именно по этой причине, Рейчел и Тим взяли меня к себе. Я похожа на них. Мой бледный тон похож на их. И таким образом это делает некоторые вещи для них проще. Я бы даже сказала, удобнее. Более приемлемыми. И совсем не важно, что моя мать была родом с островов Кабо-Верде и креольского происхождения, в то время как мой отец был мулатом из Луизианы. Мы никогда не говорили об этом. Так же мы не говорили о местонахождении моих родителей, живы они или нет. Моё чёрное происхождении является тем, что они не хотят замечать.

Я не знаю, как мои родители встретились, но они явно завели ребёнка будучи слишком молодыми, и я до сих пор ничего о них не знаю. Я случайно узнала об их происхождении, когда мне было четырнадцать. Моё личное дело было спрятано в заднем ящике шкафчика Рейчел и Тима. Я помогала ей убирать и вдруг нашла коробку. Помню, как открыла её без особых раздумий и нашла там документы с историей моего происхождения.

Отгоняя эти мысли, я снова смотрю на своё отражение. Ненавижу смотреть на себя, потому что боюсь взгляда этой девушки. Взгляда хрупкого, бесхребетного призрака девушки, которая боится своего собственного отражения. Я вижу её сейчас в этих гетерохроматических глазах. Прямо над этими глазами, обрамлёнными чёрными густыми ресницами, находятся брови цвета бронзы. Небольшой, слегка вздёрнутый вверх носик даёт иллюзию, что я считаю себя лучше, чем мир, но в действительности это не так. Мой рот образует некую гримасу, когда я думаю о том, насколько низка моя самооценка.

— Нашла. Могу я взять эти две? — Сара снова вытягивает меня из трясины моих мыслей, и я с благодарностью и тёплой улыбкой оборачиваюсь к ней. Кроме книги «Гордость и Предубеждение» она взяла книгу Джейн Остин «Разум и чувства».

— Да, конечно. Мы поговорим о них, когда ты прочтёшь.

Она весело улыбается, и когда начинает мяться на месте, я понимаю, что она хочет, чтобы я спустилась вниз вместе с ней.

— Иди вниз. Я скоро приду, мне ещё нужно досушить волосы и захватить свою библию.

Она кивает.

— Не задерживайся тут долго, ты же знаешь, как папа не любит ждать.

Да, знаю. У него отличная память на некоторые вещи, и он не может держать свою нервозность под контролем. Пунктуальность, он требует её от всех членов семьи, и в прошлом невыполнение этого правила имело отрицательные последствия. Сейчас синяки от ошибок зажили, но они оставили уродливые шрамы под поверхностью моей кожи.

Рубцы, которые никто никогда не увидит.

Когда она уходит, не закрыв за собой дверь, то мне не хочется задержаться в этой комнате подольше. Включая фен на низкой скорости, я беру в руки чёрную с деревянной оправой расчёску и начинаю сушить волосы. Это занимает ровно двенадцать минут, и затем я откладываю всё в сторону, уверенная в том, что высушила волосы досуха. Я не слишком часто распускаю их, и сегодня ничего не поменяется. Поэтому я разделяю волосы на две части и начинаю плести французские косички. Завязываю их резинками из коробочки, которая ближе всех стоит к зеркалу, и они словно две золотые веревочки, свисают вниз по моей спине. Отойдя от туалетного столика, я выгляжу, как в прочем и всегда — простой, скромной и незаметной. Поворачиваю голову к книжной полке, чтобы отыскать свою библию, тетрадь и записную книжечку. Моя бежевая сумочка лежит на краешке стола, где я её и оставила вчера ночью. Схватив её, сую туда библию, тетрадь и записную книжку вместе со своим тёмно-серым альбомом, так на всякий случай. Если мне удастся улизнуть со службы, то я смогу немного порисовать.