— Ну, тогда всё хорошо, — говорит она, ставя передо мной тарелку с яичницей, беконом и жареным картофелем. — Но ты же помнишь, как выбраться из этого, Эйли. Ты можешь скрывать это за кучей домашних заданий, но не позволяй этому управлять твоей жизнью. Твой отец и я хотим, чтобы ты хорошо училась в школе, но не во вред своему здоровью, милая. Разве я не права, Тим?
За первой тарелкой следует вторая, на которой лежат четыре блина, но сейчас не еда занимает мои мысли, потому что моё тело рефлекторно застывает, страх ползёт по моей спине оттого, что его внимание теперь обращено на меня.
Приподнятая раскрытая газета, помятая в уголке из-за переворачивания страниц, открывает невыразительное лицо Тима.
— Отстань от неё, — начинает он, переводя на меня пылкий взгляд своих чёрных глаз. — Она делает именно то, что от неё ждут, — смысл этих слов, словно слой напряжённости скрытый под пучинами океана.
Я держу свои глаза опущенными, рассматривая недавно поставленную Рейчел тарелку. Лучше уж такие слова, чем его кошмарный взгляд.
Рейчел вздыхает.
— Да, она всегда делает то, о чём мы её просим. Я просто волнуюсь, вот и всё. Я, конечно, понимаю, что ты старшеклассница и тебе нужно учиться, но я не хочу, чтобы ты загоняла себя, и у тебя появились морщины, — боже, избавь меня от этого. — Ну, как бы там ни было, ешь, мы выезжаем через двадцать минут. Да, Сара?
Я ем то, что лежит передо мной на тарелке, хотя не любитель завтракать по утрам, но зная о том, что приём пищи тут под строгим контролем, я бросаю себе в рот ещё несколько кусочков, которые мне положила Рейчел. Остальная часть завтрака, как ни странно, проходит обычно. Пятнадцать минут спустя мы загружаемся в Acura MDX цвета серого песчаника и выезжаем из двухместного гаража. Тим садится за руль, в то время как Рейчел устраивается на пассажирское сиденье рядом с ним, а мы с Сарой садимся на заднее. Она по-прежнему поглощена своей книгой, чтобы поговорить о чём-нибудь со мной. Но я не против, потому что не в настроении болтать. К церкви мы едем в тишине, если не считать современную христианскую музыку, доносящуюся из колонок автомобиля. Мы живём на границе второго по величине города в штате Массачусетс, но здесь в песчаном Трентоне нет никакого причудливого шарма Новой Англии. Он больше известен своим уровнем преступности, чем какой-то исторической достопримечательностью. Наш дом находится в миле от места, где частенько случаются преступления. Но потом я узнала, что самые ужасные преступления могут совершаться в самых выдающихся городах и в самых красивых домах. Главное то, насколько хорошо те, кто совершают эти преступления, скрывают их и кокой властью и влиянием они обладают. Тим работает в отделении Трентонской полиции, и его положение сержанта даёт ему много полномочий. Не слишком много людей оспаривают его действия. Мы приезжаем в церковь за десять минут до начала, и Тим пропускает нас вперёд, чтобы занять места, а затем начинает разговор с прихожанами церкви, пока Рейчел как послушная жена стоит рядом с ним.
— Это Эмили и Салли, — говорит Сара, наклоняясь ко мне и вытягивая голову над блуждающей толпой, чтобы получше разглядеть двоих девушек. — Как думаешь, папа будут возражать, если я пересяду к ним? — она поворачивается ко мне спиной, когда мы находим себе места во втором ряду прямо в центре перед алтарём и садимся на красные стулья. Мне не трудно догадаться каков будет ответ, потому что Тим всегда относился к Саре мягче, был более добрей и терпимей. Так с чего бы ему запрещать? Она его кровь и плоть. Между мной и Сарой нет никакого родства, поэтому я не слишком приятный фактор. Связь Тима с маленькими девочками, не касается его дочери. Слава богу.
Я колеблюсь с ответом.
— Думаю, он не будет против …
— Отлично, просто скажи ему, куда я ушла, — она убегает до того, как я могу её остановить.
В тот момент, когда я занимаю своё место, Рейчел и Тим начинают двигаться в моём направлении, прокладывая себе путь вниз. Рейчел занимает место рядом со мной, поэтому я избавлена от присутствия Тима по соседству. Её блуждающий взгляд подсказывает, что она ищет Сару.
— Она решила сесть со своими друзьями, — шепчу я, поворачивая голову в ту сторону, где сидят девочки. Она кивает, а затем поворачивается к Тиму, чтобы передать услышанное. После этого мы больше не разговариваем, потому что группа людей выходит на амвон (прим. перевод.: место (зачастую на некотором возвышении) непосредственно у алтаря или в алтарной части храма с подставкой для книг), чтобы начать пятнадцатиминутную проповедь. Вскоре после этого выходит пастор, и я настраиваюсь на его богослужение. Проходит час службы, и мы переходим в служебную комнату, где нас делят на три воскресных класса. Каждый человек имеет право принять в этом участие, даже дети младшего возраста, которые ещё совсем маленькие. Остальных же из нас разбивают по возрасту и полу. Мужчины остаются в служебной комнате встреч для старших, а более младшее поколение возрастом от тринадцати до семнадцати, переходит в одну из классных комнат на первом этаже для проповеди дьякона. Женская численность в церкви превосходит мужскую в два раза, поэтому нам выделили весь второй этаж классных комнат для наших встреч. Женскую группу от восемнадцати и старше ведёт Рейчел — мне придётся ходить туда несколько месяцев, но я благодарна, что не должна присутствовать там сегодня. Мой класс из молодых девушек, в котором я состою, слишком набожен. И я нарочно стараюсь держаться позади. Увидев, как Рейчел заворачивает за угол, я ныряю в первую попавшуюся комнату справа от лестницы. Я иду вниз по коридору укрытым ковром, вместо того, чтобы следовать за остальными девочками моего возраста в последнюю комнату слева. Всё моё тело напряжено, но я продолжаю двигаться вперёд, молча надеясь, что меня никто не остановит.
Читать дальше