Юэда Снеж - В наших сердцах

Тихо улыбаясь, я включаю компьютер, а затем запускаю «Лайтрум» и загружаю свадебные фотографии. Мне осталось обработать где-то треть и сегодня вполне могу успеть всё. Я очень хочу сделать эту фотосессию, ведь она – моя первая профессиональная работа. Как же я волновался перед съёмками, обшарил весь интернет, смотрел снимки других фотографов, подмечал детали, изучал тонкости. Я разузнал у Кристины их свадебный маршрут и побывал во всех местах, прикидывая, как можно красиво заснять молодожёнов. Я готовился, как на экзамен. Даже ещё серьёзнее.

Но на деле оказалось всё гораздо проще.

Когда я наконец вживую увидел и познакомился сперва со светлой, улыбчивой Кристиной и её шумным, забавным семейством, а потом и с весёлым Олегом и его не менее шумной компанией, то напряжение, которое копилось во мне всю неделю, как-то незаметно растаяло ледышкой на солнышке и утекло ручейком. Я сразу прикипел к этой замечательной паре и старался запечатлеть каждый момент, выхватывал то хитроватую улыбку, то влюблённый взгляд. И когда приехали в ЗАГС, уже помнить не помнил чужие примеры и свои накидки. Я целиком и полностью был в процессе, ловил моменты, живые, настоящие: радостный смех и снежинки на кудрях Олега, румянец смущения и солнечные блики в глазах Кристины. Я в прямом смысле упивался работой и очнулся только тогда, когда молодожёны отправились на машине домой. Меня благодарили, обнимали, я обнимал всех в ответ. Обнимал и не мог поверить, что каким-то чудом прожил весь этот день и не оступился, ничего не залажал, не испортил.

И теперь я это вижу по фотографиям. Они хороши, объективно хороши. Да, где-то нужно подправить баланс белого, где-то высветлить, где-то кадрировать чуть по-другому. Но все эти правки минимальны, потому что исходники хорошие. И опытный фотограф давно бы уже управился с обработкой, а вот я вожусь уже несколько дней. Потому что опыта в обработке пока нет. Вот и сижу с каждой фотографией, двигаю параметры, ищу идеальную композицию для каждой, любуюсь не только результатом, но и самим процессом. Мне нравится смотреть, как исходный снимок изменяется, становится лучше. Чувствую себя при этом немного магом. Может, поэтому и ношусь с каждым снимком? Чтобы подольше продлить магию, оттянуть момент финала?

Я так увлекаюсь процессом, что пропускаю момент, когда квартира наполняется ароматом жареного мяса, и очухиваюсь только тогда, когда Иль аккуратно кладёт руку на спинку моего кресла.

– Невероятно, – почему-то шепчет он. – Ты двигаешь один рычажок, а картинка полностью преображается. И как ты только понимаешь, что нужно подвинуть?

– Ну я просто изучил программу, – пожимаю плечами.

– Я, вроде, тоже её изучал и знаю, какие параметры за что отвечают, но как из исходной фотографии сделать такую, – он указывает на монитор, – так и не понимаю.

– Если хочешь, я могу тебе рассказать кое-что.

У Иля загораются глаза, и он активно кивает.

– А вообще, – продолжаю я, – понимание, что и куда двигать и менять, приходит с опытом.

– О-опыт! – тянет Иль. – Где взять столько времени, чтобы заиметь этот опыт? Ладно, – хлопает он меня по плечу. – Пошли лопать. Это блюдо нужно есть, пока не остыло.

Я встаю, уже привычно опираюсь о плечо Иля и прыгаю к столу. На табуретку присаживаюсь в благоговейном трепете. Такой ароматной красоты на этом столе, наверное, никогда не было. На тарелке лежат маленькие ломтики мяса, покрытые золотистой, какой-то даже бархатной корочкой и кунжутом и посыпаны сверху рубленным зелёным лучком. А рядом, скрученная спиралью, дымится лапша.

Непроизвольно сглатываю. А Иль смеётся и садится напротив.

– Японский рецепт бархатистого мяса. Лопай! Его горячим нужно есть.

И я ем. Жмурюсь от удовольствия и ем, потому что вкус мяса не уступает его виду и аромату. А потом Иль наливает чай и ставит на стол свои любимые, бесподобные кукисы, и я понимаю, что попал в сказку. Потому что такого не бывает. В реальности со мной такого не бывает. Это слишком хорошо и чудесно. И чудо не прекращается, а наоборот становится более ощутимым, и после обеда я с благостной улыбкой сижу с холодным компрессом на ноге и смотрю на Иля. Он расположился рядом на диване, достал из сумки шитьё и теперь, расправив белоснежную ткань и раскрыв коробочки со сверкающими стразами и бусинами, расшивает этими блестящими горошинами платье. Его рука с тонкой иглой порхает подобно крыльям бабочки, бесшумно и невесомо, при этом каждый взмах создаёт новый виток невероятного узора. Этот узор прекрасен, как и руки мастера.