Шарлеманн Готье - Вольно, генерал - Стокгольмский синдром

– Нет, не было, – покачал головой Люциан.

– Да, чувствую. Хотя бы каплю банального сочувствия, – согласился наконец дримхантер.

Теперь вздохнул Люциан. Он достал из шкафа плед и накинул Рауху на плечи, после чего обнял мужчину, присев на подлокотник кресла.

– Не тебе одному тяжело в этом мире. Каждый рано или поздно испытывает слабость, каждый сталкивается с трудностями. Не всегда даёшь отпор, да, сил не хватает. Это нормально, мы все лю… демоны.

– Да не в этом дело, Люц, – он приобнял мужчину в ответ. – Противно, что живу в обществе, где все – всего лишь толпа, а борются из этой толпы от силы двое-трое. Так и погибну в бою за правую идею, но затравленный толпой. Типичная история.

Моргенштерн ненадолго задумался.

– Знаешь, меня тоже не устраивает такое положение вещей, но знаешь, что? Я принял это, ведь один в поле не воин. Я никогда не пересилю тщеславных идиотов, а ты – никогда не победишь ленивую биомассу. Я сам борец по натуре, но, когда я вижу уныние и тлен, я бессилен.

– Я не могу подчиниться. Уже не могу. Я пробовал, но… Горячая кровь не даёт.

– Тогда ты, вероятно, одна из тех бабочек, которые сгорают, долетев до лампы. Что ж, по крайней мере, красивая смерть. Правда, бесполезная. Не находишь? – Люциан провёл рукой по щеке Рауха.

Последний оброс: видать, будучи нервным, забывает бриться.

– Ты думаешь, от меня так легко избавиться? – Венцеслав хмыкнул, слегка прищурившись.

– Знаешь, я думаю, в соотношении один к тридцати, например, исход довольно очевиден. Кстати, как твои раны? Не надо помочь с бритьём? Жратва в холодильнике есть? Давно рубашки стирал, а? – Люциан повернул голову Венцеслава к себе за подбородок и посмотрел ему в глаза.

– Зато смерть в бою, а не как у шавки, лижущей чьи-то сапоги, – Венцеслав хмыкнул, а потом нахмурился, вспоминая очерёдность вопросов. – Нормально. Нет, нет и… нет.

– Ясно-понятно, этой ночью я у тебя, а то тут шаром покати, – Люциан пошевелил шеей, похрустев. – Что ж, с боевым задором у тебя всё хорошо, значит, действительно перестал гнить, как старый кабачок на балконе. Родиться бы тебе где-то в средние века, так в Крестовых походах ты бы оттянулся на тысячелетие вперёд.

– Как скажешь, – Раух пожал плечами.

Люциан пододвинул к креслу небольшой пуфик и сел на него. Он заботливо поправил плед на плечах Рауха, после чего прижал мужчину к своей груди, погладив того по волосам.

– Ты сможешь. Разве тебя не приободряет то, что если ты выжил в отношениях со мной, то ты осилишь всё? – с улыбкой спросил генерал.

– О да, ты ещё тот клещ на моей заднице, – хмыкнул Раух, но произнёс эту фразу очень по-доброму и ласково.

Люциан усмехнулся и чмокнул мужчину в лоб.

– Ты тот ещё хер моржовый. Так что при любых жизненных невзгодах просто вспоминай наши отношения, – пятерней он причесал волосы Рауха.

– Спасибо, Моргенштерн. Постираешь мне рубашку к завтрашнему? Пожалуйста, – мужчина улыбнулся.

– Пожалуйста, Раух, – хмыкнул генерал. – Окей. Накрахмалить? Борщ на неделю хуярить? – со всей серьёзностью спросил он. – Или есть отдельные пожелания к меню?

– Нет, не надо, и… кхм… Да, борщ было бы неплохо, – вновь улыбнулся Раух. – Я пока пойду чайник поставлю.

– Окей. Если чай соберешься делать ты, то добавь мне мёда. Уж очень он греет, – Люциан снова поцеловал Рауха в макушку и только после этого отпустил.

Секунду спустя Моргенштерн собрал волосы в хвост и взял грязную рубашку, ну и пару совсем уж пахнущих потом вещей. Нашёл парочку, запачканных гноем и кровью. Собрал и закинул в стиральную машинку, оставив стираться где-то на полчаса. Проследил, чтобы вещи не красили друг друга при совместной стирке. Плюс, пошёл на балкон смотреть, есть ли овощи для борща.

Раух к этому времени уже заварил крепкий ароматный чай, добавив в него достаточно мёда, чтобы вкус оставался долгим и ярким, а запах – весьма ощутимым.

– Ты сам-то как? – поинтересовался он.

– М-м-м, нормально, – Люциан набрал овощей и стал мыть их в раковине, постоянно сдувая прядь волос с лица.

Венцеслав заметил это и заколол мешающую прядь волос откуда ни возьмись найденной заколкой.

Моргенштерн хмыкнул, находя этот жест довольно милым и исполненным заботы. Он повернулся, закинув овощи в миску, чмокнул Рауха в нос и пошел чистить. Когда дочистил овощи, то сел наконец за чай.

– Как тебе вяленое мясо в холодильнике, кстати? Под пиво сойдёт? Или ты не нашёл?

– Я… Не ел дома, – пробормотал Раух и стал разливать заваренный чай по кружкам.