Джон Эдгар Уэйн Персиваль - Гражданская война

– Во-первых, я обещал тебе постельное белье; во-вторых, мне нужна одежда, а за одно и тебе чего прикупим. Мне же надо как-то расплатиться за твое гостеприимство.

Элиас усмехнулся и продолжил любоваться красотами немецкого города. Как ни странно, он давно не ощущал себя так. Ему не удавалось даже описать состояние, в котором он прибывал рядом с Марком. Что-то новое и пугающее, приятное и опасное. Аргентайл напоминал человека, который впервые обнаружил огонь и не понимал, что с ним делать. Грань между опасным и благотворным медленно стиралась.

Такси остановилось у большого торгового центра и вот Марк открывал дверь Элиасу и помогал выйти. В янтарных глазах читалось одно: ну что, ты готов к приключениям?

Никогда походы по магазинам не приносили столько удовольствия и эмоций. В одних отделах ребята мерили смешные очки или шляпы и делали снимки. Для Элиаса делать фотографии вообще казалось шоком, а сейчас он сам проявлял инициативу. Через час на телефоне у Марка было уже порядка двухсот снимком и все они – прекрасны и удивительны. Циммерман не мог вспомнить дня, когда у него получалось бы каждое фото удачным, а сейчас!..

– Я расплачусь, – заявил в одном из магазинов Марк, когда Элиас потянулся за кошельком.

– Но это же мои вещи, – возразил Аргентайл, продолжая вынимать деньги.

– Так кто будет рассчитываться? – удивилась продавец, таращась на покупателей.

– Я! – хором ответили ребята.

Марк слегка оттолкнул Элиаса и оплатил покупки.

– Ты что творишь? – возмутился Аргентайл. Он причитал еще минут пятнадцать, пока не понял, что это бесполезное занятие. Марк оказался упертым и принципиальным, – и это… привлекало Элиаса. С момента переезда в Штутгарт, Элиас впервые расслабился и получал удовольствие от жизни. Что-то подобное было дома, в Латвии, когда он жил с родителями и те, так или иначе, делали жизнь комфортнее, ограждая от большинства проблем.

Под вечер пакетов оказалось так много, что Аргентайл не мог и представить себе, как все это довезти до дома.

– Не переживай, – успокоил Марк, – сейчас приедет машинка и подбросит нас до твоей квартиры.

После удачного дня, ребята наконец остались одни в комнате. Элиас потихоньку менял постельное белье, засовывая испорченное в мусорный пакет и готовил его к отправке на свалку. Он тихонько напевал песню, заевшую у него в голове. Видимо она привязалась к нему в магазине и так и не оставляла в покое. Вот уже подушки были в новых наволочках, затем приоделось одеяло, и в самую последнюю очередь обновилась простынь. Именно в такой последовательности Элиас любил заправлять постель и никак иначе. Параллельно ему Марк вел беседы по телефону. Он ничуть не стеснялся Аргентайла, а наоборот, наслаждался его обществом разгребая рабочие и семейные дела.

Первые делом Циммерман предупредил своих родных, что он еще задержится. Равенна думала разузнать все подробнее, но сын поставил жирную точку в разговоре и не пожелал объясняться. Учитывая последние события, мать посчитала лучшим решением в данной ситуации – не вмешиваться. В один из перерывов между звонками, Элиас вдруг спросил, натягивая простынь и заворачивая углы под матрас.

– У тебя всегда так много работы? – Марк не смог ответить ему и лишь кивнул, говоря на итальянском с очередной важной персоной. Из динамика доносился женский голос, который резво что-то щебетал.

В дверь тихонько постучались. На пороге комнаты показалась Хельга, больше всех в доме озабоченная появлением Марка. Только она решила прильнуть к парню, как тот резко уклонился и продолжил говорить, но уже бродя взад-вперед у окна. Такая ситуация забавляла Элиаса, и он решил дождаться развязки. Но как бы девушка не старалась, Циммерман был непреклонен и без особых усилий уходил от ее приставаний.

– Больно надо, – заявила Хельга, покидая комнату. – Подумаешь… очередной недотрога.

Закончив разговор, Марк посмотрел на Элиаса и сказал:

– Как ты с ней живешь? Она же мертвого изнасилует.

– Так и живу. – Элиас застелил постель пледом и рухнул на кровать. Из-за недосыпа он широко зевал и все время потягивался. Его футболка задиралась, оголяя живот и тем самым привлекая внимание Марка. Циммерман сам не мог сначала понять, почему он пристально смотрит на Элиаса, но потом, спустя время поймал себя на мысли, что он изучает Аргентайла.

«Что это со мной?» – думал Марк. Из-за походов по магазинам он уже и забыл о том, что чувствовал утром, когда впервые увидел Аргентайла. Где-то в глубине души что-то клокотало и стремилось вырваться наружу, но парень тщательно старался это контролировать, подавляя желание, ранее казавшиеся невозможным. «Немыслимо, – думал он, – я таращусь на парня!»