Александра Морозова - Светя другим – сгораю

После заката Москва совсем другая. Днём она притворяется, красуется перед туристами блеском куполов, роскошью витрин на Тверской, оживлённым гулом Старого Арбата. А ночью, подсвеченная мягким уличным освещением, она, как молчаливый друг, готова выслушать тебя на кухне с сигаретой в руке.

Доехали быстро. Матвей вышел из такси и полминуты рассматривал громаду дома в семнадцать этажей. Когда он жил здесь, редко поднимал глаза на бесчисленные окна и балконы. А ведь в некоторых даже сейчас горел свет.

У порога квартиры он старался не шуметь, но каждое бряцание ключей эхом гремело вверх и вниз по подъезду. Пальцы давно отвыкли от ключа родного дома, его формы и веса.

– Наконец-то! – воскликнула мама и потянулась обнимать Матвея, едва он вкатил в квартиру чемодан. – Мы заждались! Всё-таки надо было отцу тебя встретить. Господи, ты и гитару с собой приволок! На две недели мог бы оставить её там, ничего бы не случилось.

От мамы даже дома пахло духами. Она поцеловала Матвея и тут же стёрла ладонью след от помады, царапнув его по щеке массивным кольцом в виде раскрытой розы.

– Гитара не помешает, – сказал отец, с улыбкой пожимая Матвею руку. – Будешь играть для нас по вечерам.

Он хлопнул сына по плечу. Тонкая золотистая оправа очков блеснула, когда он поднял подбородок, чтобы вглядеться Матвею в глаза. Зачёсанные назад, немного пушащиеся волосы на висках, заметно поседели.

– Я привёз её в подарок, – сказал Матвей и, пока не начались расспросы, добавил: – А вы что не спите? Поздно уже.

Он снял с плеча и бережно прислонил к стене прошитый поролоном кейс с гитарой, стал расстегивать пуговицы пальто.

– Успеем выспаться, – сказал отец. – Три месяца тебя не видели! Ведь три, Верушка?

– Три! И за ту неделю, что мы у тебя гостили, ты был дома, дай бог, дня два.

– Да ладно вам, – улыбнулся Матвей. – Я же вчера звонил.

– Что нам твои звонки! – отмахнулась мама. – Тебя всё равно невозможно выцепить больше, чем на десять минут. Мой руки и иди к столу! Или я зря полдня стояла у плиты?

В квартире всё было новым. Песочные, коричневые, светло-серые оттенки, яркие детали, массивные люстры, зеркала в нелепых рамах. Мама постоянно присылала Матвею фотографии того, как идёт ремонт, и восторгалась тем, какая теперь плитка на кухне, пол в гостиной, бра в прихожей.

Матвей восторга не разделял. Ему ещё тогда всё показалось каким-то чужим. Сейчас же, очутившись среди этого буйства дизайнерских идей, он вовсе чувствовал себя остановившимся в отеле. Или пришедшим в музей, где старинную обстановку попытались заменить дорогой лжеклассической мебелью.

Будьте любезны ничего не трогать руками.

Он особо не разглядывал прихожую и коридор, но увидев, как изменилась ванная, забеспокоился, не добрались ли ухоженные мамины ручки до его комнаты и не превратили ли её в роскошный и бестолковый гостиничный номер.

Из прихожей прямым углом вглубь квартиры выходил коридор. Такой широкий и длинный, что в четырнадцать лет Матвей гонял по нему мяч, пока две недели сидел дома с ветрянкой. Слева двери в ванную и в спальню родителей. Справа – в гардеробную и в комнату Матвея. Дальше коридор, как река, впадал в огромную столовую, практически врезаясь в длинный овальный стол – единственную вещь, которая пережила все мамины ремонты. Матвей помнил его ещё в их старой квартире. Но сейчас он был обставлен дюжиной новых тяжелых стульев с бархатной обивкой цвета фиолетового тюльпана. Кухню отделяла от столовой лишь линия на полу, где паркет сменялся мраморной плиткой. Полностью новый гарнитур цвета слоновой кости славился какими-то специальными доводчиками на дверцах, которыми мама жутко гордилась. Почти у самой разделительной полосы возвышался остров с двумя стульями на длинных, как для бара, ножках.

С другой стороны к столовой – так же без дверей и стен – примыкала гостиная. Новый огромный диван напротив нового огромного телевизора. Новые застеклённые шкафы для маминых антикварных безделушек. Новые кресла и новый журнальный столик с зеркально блестящей поверхностью. И всё это на фоне обновлённых стен, полов и, насколько мог судить Матвей, даже потолка.

– Как тебе? – спросила мама. В глазах её отражался блеск хрустальных бокалов. – Правда, пока не все готово. Я хочу поменять ещё кое-что. Шторы, светильники, может, картины.

– Вживую выглядит шикарнее, чем на фотках.

Мама улыбнулась. Это она и хотела услышать.

Папа молча прошагал к своему месту за столом. Интересно, в какую сумму вылились ему мамины причуды?