Виктория Мальцева - Абсолют в моём сердце

Nick Cave — Do You Love Me?

Потом были месяцы тянущей тоски, болезненного принятия, осознания, примирения.

Любить нелегко. Любить тяжело, любить трудно, любить сложно.

Больно любить.

Но я — женщина. А женщины — кошки: выживают почти всегда. Почти везде находят выход, даже там, где, казалось бы, его нет.

Моя проблема — мне нужно видеть его. Хотя бы изредка! До одури необходимо, до потери контроля, до изнеможения.

И именно поэтому нас изолировали друг от друга. Полностью.

Но кем была бы женщина, если бы не её хитрость?

Мне всё ещё шестнадцать, но за последний год я, кажется, повзрослела лет на пять. Если не на десять.

У меня есть парень — Ирман. Мы встречаемся и даже целуемся. Родители довольны, особенно Алекс. Брат подтрунивает, прося не тянуть со свадьбой, сестра делится советами.

Но никто из них не знает, что в сердце всё также живёт высокий парень, равнодушно обдающий мир холодом своих умных, почти всегда прищуренных глаз. Мой Эштон. Моя беда, моё благословение, моя боль.

Я играю роль и, надо заметить, моё актёрское мастерство стало для меня открытием — верят все!

В июле, за завтраком, я впервые закидываю идею общесемейного совместного отдыха на каком-нибудь курорте, мне вот абсолютно точно плевать на каком, главное, чтобы ОН был там:

— Мы взрослеем, скоро наступит момент, когда собрать всех и только нашей семьёй уже не удастся. Лёшка вот-вот женится! — шучу, хотя у брата действительно наметились, наконец, серьёзные отношения. Вроде бы.

— Да, было бы неплохо… — мечтательно тянет мама.

— А идея действительно отличная! — тут же подхватывает Алекс.

И никто из них не заметил, как нервно теребили мои пальцы друг друга, спрятавшись под столом. Никто не заподозрил, что в этот момент вспотели мои ладони, подмышки, покрылся испариной лоб.

Никто не услышал имя «Эштон», никто не понял, что именно он — причина моей внезапной любви к семейному отдыху. Я не видела его почти полгода. Почти полгода бездушной ломки. Полгода попыток выкарабкаться, вылечиться, выползти на свет, и найти хоть что-нибудь, за что можно зацепиться.

Я понимаю, что больна затяжной хронической хворью, но ничего, ровным счётом ничего не могу с собой поделать. Я — наркоман, лишённый воли, притупивший рассудок своей слабостью.

И все мои поступки, все мысли, все слова — один сплошной обман, имеющий своей целью привести к главному — к дозе.

Мои глаза жадно поглощают всякое его движение, каждый жест, когда он выходит из машины. «Главное, самоконтроль, главное, не выдать себя!» — напоминаю. Иначе, конец — нас разорвут снова, вновь растащат в разные стороны, не оставляя даже шанса…

Самые близкие люди хотят уберечь. Меня уберечь. Защитить. Не понимают, что делая это, заставляют ненавидеть…

И вот он приближается к семейному джету, который понесёт нас на своём борту через всю Атлантику, в то место, где у отца с матерью было волшебство. Место, куда они возвращаются вновь и вновь, которым оба болеют, как и друг другом, к отцу на родину — в Испанию.

Я вижу его идеальную фигуру, обтянутые модной футболкой руки, сильно отросшие волосы, беспорядочно перебираемые ветром… Каждый его шаг — повод для восхищения, и даже взмах руки, закидывающей на плечо небольшой рюкзак, заставляет моё сердце жалко стонать…

— Привет всем! — он улыбается.

— О, здорово, Братан! — это Алёша.

— Эштон! — киваю, не отрывая взгляда от своего сотового, в котором ничего не вижу. Ровным счётом ничего — перед глазами пелена с голубым отливом…

Десятичасовой перелёт даётся мне с неимоверным трудом. Не важно, что в самолёте есть комната для отдыха с огромной двойной кроватью, где четыре девочки, включая маму, легко поместились с целью провести это путешествие в Царстве Морфея, что имеется душ и всяческие развлечения в виде телевизора, настольного мини-тенниса и так далее и тому подобное. Самое тяжёлое — привыкнуть к мысли, что ОН здесь! Всего в каких-нибудь десяти метрах от тебя, и ты в любую, вот в абсолютно любую секунду можешь поднять глаза и упереться ими в его грудь, плечи, или растрёпанные кудрявые волосы. Да, теперь, когда они отросли, это стало особенно видно — у него такие же шикарные волосы, как и у отца, только иного оттенка.

Почти все часы Алекс с Алёшей обсуждают мировые новости и политику — никогда не могла понять, почему мужчинам это так интересно? Эштон почти всё время молчит и лишь иногда вставляет короткие реплики. Его обособленность бросается в глаза. Не знаю, интроверт ли он, но в компании отца и Алёши раскрываться не спешит.