Виктория Мальцева - Абсолют в моём сердце

— Да, пап, Лурдес доехала? Всё в порядке?

— Что у тебя с голосом?

— Всё в порядке с голосом…

— Я же слышу, Соня, что случилось?

— Ничего, ровным счётом ничего не произошло! У меня всё отлично!

— Я сейчас приеду. Сейчас заберу тебя. Не заказывай такси, поняла меня?

— Пап, прошу тебя, не надо, не усложняй!

— Соняша, доченька, скажи мне, где ты сейчас?

— У Алёши…

— Сонь, я знаю, что у Алёши, где именно?

— Ну… в холле, с его гостями.

— Не обманывай. Ты не в холле, ты в ванной!

Оглядываюсь, ищу глазами камеры: неужели он может видеть меня? Безопасность — больная тема в нашей семье, но чтобы в ванной у брата…

— А Лёша знает, что ты за ним следишь?

— Я не слежу за твоим братом, Соня. Мне не сложно понять, где ты, по фоновым звукам. Прошу тебя, не делай глупостей: ни одно огорчение в жизни не стоит её. Я сейчас приеду за тобой, и мы поговорим. Решим все твои проблемы до единой, я обещаю тебе! Слышишь?

— Пап, у меня, правда, всё в порядке. По крайней мере, я точно не собиралась делать то, о чём ты подумал!

— Честно?

— Честно!

— Хорошо. Выходи оттуда и жди меня, поняла?

— Поняла.

Не успеваю даже умыться, как в дверь уже ломится брат:

— Софья, открывай!

Ну конечно, отец уже позвонил ему, а как же иначе.

— Открой, чёрт тебя возьми, или я выломаю эту дверь ко всем чертям! — орёт во всю глотку брат.

Само собой, мне уже не до собственной зарёванной морды, спешу угомонить его, пока мой позор не стал достоянием общественности.

— Ты чего орёшь-то так! — заталкиваю его в ванную, потому что дверь спальни напротив может в любой момент открыться.

— Сонь, ты чего зарёванная-то вся? А сестра? Какого хрена не сказала ничего, почему отец мне звонит?

— Лёш, он как всегда нагнетает!

— Не как всегда и не нагнетает! Почему глаза красные? Почему на щеках пятна?

— И что? Порыдать мне уже нельзя без того чтобы не отчитаться?

— Отчитываться не обязательно. Просто не делай глупостей!

— Да я не делала, блин, никаких глупостей! Задолбали вы оба уже!

— Вы — это кто? Я и Алекс? Или я и…

— Ты и папа. Лезете мне в душу вечно, всё вам нужно знать, всё контролировать!

— Я старался не лезть, и во что это вылилось? Отец звонит и орёт на меня как потерпевший, почему, видите ли, его Соня сидит одна в туалете и плачет! О чём это, мол, я, твой брат, думаю, когда такое происходит?! А мне, ты знаешь, вот больше делать нечего, следить только, чтоб ты в туалетах не рыдала! Всё! Приводи физиономию в порядок и спускайся со мной. От меня ни на шаг, пока отец за тобой не приедет.

Умываюсь, поправляю незатейливый макияж. Брат у меня отходчивый, а потому уже подмигивает в зеркало:

— Расскажешь, кто обидел? Или тайны свои только отцу доверишь как всегда?

— Никто не обидел, Лёш. Честно. Я сама себя обижаю, а сделать ничего не могу.

— Не понял… — тянет брат. — Влюбилась что ли?! Опаньки… Вот это номер! И он здесь? Кто? Скажи мне, кто? Я должен это знать, сестра, ради твоего же блага!

Отец приезжает неожиданно скоро: ночной город очень быстрый без пробок. Люди, парни, девушки, сразу кидаются здороваться с ним, тянут ему руки, он отвечает, но не всем — сразу как вошёл усердно шарит глазами по периметру, знаю, ищет меня.

Находит, на лице его сосредоточенность тут же сменяется расслабленной улыбкой. Я пробираюсь к нему, и теперь только понимаю, как правильно он поступил, что приехал за мной. С силой вжимаюсь в знакомую родную грудь. Его руки заключают меня в кокон спокойствия и умиротворения. Этот человек никогда не предаст, не бросит в беде, не останется равнодушным. Мне хорошо, боль отпускает, мой отец и без слов может вылечить, развеять плохое, найти ему объяснение, обнадёжить, что хорошее не за горами.

Он целует меня в лоб, в макушку, в ухо. Подозреваю, он и сам не отдаёт себе отчета в том, что ласкает меня прилюдно. Он переживал. Он сильно беспокоился, тревожился обо мне. И только увидев, успокоился: тревога волной сошла с его собранного тела и сосредоточенного лица.

Отрываюсь от его груди, поднимаю глаза, хочу встретиться с его умным, всегда понимающим меня взглядом, но Алекс смотрит не на меня. Он смотрит на Эштона.

И мне становится страшно… Они сцепились взглядами не как отец и сын, а как два соперничающих самца в прайде, где есть место только для одного… Отец словно хрипит: «Я тебя уничтожу!». Эштон дерзко отвечает: «Только посмей! Во мне уже достаточно силы, чтобы рискнуть!»