Виктория Мальцева - За мгновения до...

— Не преувеличивай. Всего пару пятен.

— Кто?

— Добрый друг, заботящийся о порядке в социуме.

Я слышу, как он дышит: часто и громко. Не знаю, что именно означает это дыхание, но хочется, очень хочется, чтобы ему захотелось защитить меня. До щекотки в животе хочется.

Рассказ, объёмом в три страницы, излагает печальную историю о том, как некий Хуан, бедный житель Кубинской деревни, отказывается под давлением местных властей в лице продажного шерифа покинуть свой дом и уйти в никуда с женой и новорожденным. Подоплёка всей истории — прошедшие накануне выборы в местную власть, где Хуан Мартинез, почти нищий крестьянин, отдал свой голос за близкую ему по духу и интересам (социалистическую) партию. Пришедшие выдворять непокорного поджигают убогий деревянный дом, где закрылся Хуан месте с женой и пятимесячным сыном. Автор подчёркивает драматизм истории фразой «каждый сделал то, что должен был».

Мне до ужаса жаль бедную семью, а особенно мальчика, игравшего с шеей матери и пахнувшего нестиранными подгузниками. Моргаю часто-часто, чтобы скрыть накатившую слезу, поскольку всем своим существом чувствую, что мисс Любопытство вот-вот озадачит меня вопросом:

— В чём конфликт, Ева? Я вижу, что ты закончила.

— Конфликт в разумности принятого центральным персонажем решения, — отвечаю.

— Так-так, и что же ты думаешь на этот счёт?

— Я думаю, что разумность искажается той системой координат, в которую помещена.

Ей определённо нравится моя манера излагать свои мысли. Да, Стелла, я много читаю и дружу с языком, но не всегда с головой.

— Если рассуждать с позиции просто человека, мужа и отца, то Хуан определённо не прав. Но, с другой стороны, если каждый будет прогибаться под обстоятельства и требования более сильных, мир никогда не увидит справедливости и правды. Возможно, Хуан хотел привлечь своим поступком многих к проблеме бесправия простого человека, произвола тех, кто у власти. С этой позиции он поступил единственно возможно — пожертвовал своей семьёй во имя бедных и бесправных.

Класс погружён в такую кристальную тишину, что даже слышно, как у кого-то урчит в животе. И как демонстративно фыркнул в конце моей речи сосед по парте.

Стелла не могла не заметить его желания высказаться:

— Дамиен, закончил?

— Закончил.

— Ну и что же ты думаешь? Хуан — герой?

Дамиен кривится в усмешке:

— Как по мне, так он не просто дурак, а полный кретин.

Брови Стеллы взлетают:

— Объяснись!

— А что тут объяснять? Гражданский долг? Социальная справедливость? Это всё пыль, в сравнении с долгом мужчины. Мужчина создан для того, чтобы защищать своих детей и свою женщину. А этот недоумок сжёг пятимесячного сына и жену. Он не просто не мог достойно их прокормить и дать семье необходимый минимум, но и заплатил их жизнями за свои идеи. Я считаю, что за идею можно отдавать только свою жизнь, но никак не жизнь пятимесячного младенца, который не в состоянии принимать самостоятельные решения и полностью зависит от тех, кто его произвёл на свет. Это подло. И тупо. Элементарно тупо!

Мне кажется, его глаза вот-вот вылезут из орбит. Я знаю, как сильно Дамиен умеет ненавидеть, и сейчас его ненависть сфокусирована на несчастном Хуане — малообразованном кубинском крестьянине.

Лицо Рона впервые в жизни серьёзно, Стелла это замечает и спешит воспользоваться удачей:

— Рон, а ты что думаешь?

— Дамиен всё сказал — мне нечего добавить.

— Значит, дурак?

— Полный, — сказал, будто выплюнул.

— Остальные? — обращается к замершему в раздумьях классу.

Все в один голос выносят вердикт «Дурак», хотя больше половины присутствующих не обременили себя чтением трёх страниц.

— Выходит, только Ева считает Хуана героем?

Дамиен нервно хмыкает.

Я бы хотела сейчас заметить, что не высказывала чёткой позиции, а лишь обозначила аргументы каждой системы координат, но мне до чёртиков нравится быть против всех: наверное, моя странноватая сущность питается чужими отрицательными эмоциями. И да, я всё так же, как и раньше, каждый день надеваю платья. Мне уже холодно в них, но я упорно мозолю глаза публике своей нетривиальностью и получаю от этого просто невыразимое удовольствие!

Ехидно улыбаюсь:

— Да, именно так!

Дамиен с грохотом роняет свою увесистую ручку на пол. Рон шумно выдыхает, и я слышу отчётливое «сучка», эхом прокатившееся по классу.

Противостояние с братом приняло новые неожиданные формы: теперь мы воюем по-взрослому — демонстративным игнором и молчанием.