Олег Кудрин - Страсть и надежда

— Трудный вопрос…

— Да уж, Богдан Васильевич! Сейчас на последнем заседании легких вопросов не ждите. Итак…

— Понимаете, у нас, охранников, есть такое чувство, как чутье. Иногда оно ничего не говорит. А иногда говорит что-то, причем очень точно. Вот тут, в тот момент, я понял, что времени прошло довольно много. И тот, кто покушался, уже успел скрыться. На машине уехать или… — Рыч вдруг запнулся.

— Что "или"? — не отпускал его Форс, Рыч явно не хотел отвечать, но Леонид Вячеславович с нажимом переспросил его. — Что "или"?

— …Или на лошади ускакать.

— Про машину или лошадь — это просто предположения или что-то большее?

Рыч задумался, чуть ли не на минуту. Зал затих… Казалось, что люди даже вздохнуть бояться, чтоб не нарушить тишину…

…Поразительно, столько времени прошло, но Рыч только сейчас понял, почему не побежал вдогонку за стрелявшим. В пылу борьбы, в нарастающем шуме выбежавшей толпы, он отчетливо услышал удаляющийся топот копыт. Сознание тогда промолчало. Подсознание твердо сказало: "Стой! Там уже некого искать.

Кривыми закоулками, чащобой, по которым машина не проедет, убийца уже давно скрылся". А болтливое подсознание при молчаливом сознании — это и есть интуиция. Но как объяснить это все сейчас этим людям. Надо придумать что-то поубедительней. И Рыч придумал.

— Да, время прошло. И тот, кто покушался, уже скрылся. А там лежал раненный Миро. И Максим, толпа могла убить его. Тогда бы вы тут судили не Максима, а цыган, которые его убили. Все ж были очень злые. И выпившие.

Нужен был хоть один человек спокойный и трезвый.

— Ну допустим… — милостиво сказал Форс. — Допустим, все было, как вы говорите. Тогда возникает самый важный вопрос. Свидетель, а почему вы только сейчас рассказали, что Орлов не стрелял?

— Почему не сказал?.. — мрачно переспросил Рыч.

— Да, представьте себе, такой вот детский вопрос: почему не сказал? — саркастично повторил Форс. — Судя по вашему удивленному виду, вам в голову он приходил.

— Ну… — натужно начал Рыч. — Тут много чего…

— Богдан Васильевич, если вы будете отвечать на вопросы с такой скоростью, заседание придется переносить на завтра. Давайте зайдем с другого конца: какие отношения были между вами и обвиняемым?

— Тяжелые. Натянутые…

— Объясните поподробней, пожалуйста!

— Ну были эти, как сказать… Конфликты. Приложил я его пару раз покрепче, чтоб не совался, куда не следует…

— Ха! Этак мы сейчас еще одно дело откроем. На каком основании вы "приложили" обвиняемого?

— Не, ну он в меня тоже попал немного. Что ж мы, из-за каждой стычки дело открывать будем? Я выполнял свою работу — охранял Кармелиту.

— Кто поручил вам ее охранять?

— Ее отец.

— Ваш, так сказать, работодатель?

— Нуда. И к тому же, понимаете…

Рыч не знал, стоит ли говорить то, что он сейчас хочет сказать. И все же решился.

— Понимаете, я профессионал. Привык иметь дело с крепкими врагами, тоже профи. А тут то Максим, то Кармелита несколько раз выставляли меня идиотом со своими детскими хитростями…

— То есть, если я правильно понял, вы решили его немного проучить?

— Да. Я хотел, чтобы у него больше не играло детство в жо…

Судья резко прервал Рыча:

— Богдан Васильевич, подбирайте выражения. Здесь все-таки суд!

Зал рассмеялся. Форс тоже улыбнулся. Удачно все получается. Даже эта нежданная грубость Рыча пришлась к месту, разрядила атмосферу и придала еще большую достоверность, естественность всему его рассказу.

— А почему вдруг вы решили все-таки дать показания?

— Я всегда знал, что скажу правду. Может, не сразу, но скажу… Я не хочу, чтобы пострадал невиновный! Только пусть не борзеет больше!

— У меня к вам последняя просьба, уважаемый свидетель, — Форс состроил комическую рожу. — Будьте любезны, разъясните присутствующим смысл слова "борзеет".

— А чего, они не знают, что ли? Ну это, типа, пусть не наглеет.

Филологические изыскания Рыча выглядели комично. Зал опять заулыбался.

Форс победно посмотрел на Чугаева.

А Петр Архипович сейчас поминал недобрым словом следователя Бочарникова.

Это ж надо опросил хренову тучу свидетелей. И в табор ездил, герой этакий. А с Рычем не поговорил… Тогда сразу, по горячим следам нужно было выжимать из Рыча четкие свидетельские показания: где он сам был, где Орлов, что видел? Тогда бы Рыч ходил под статьей за лжесвидетельство. И не стал бы так смело давать оправдательные показания. Так нет же, Бочарников, наверно, решил, что Рыч все равно слово в слово повторит то, что говорил его хозяин, Зарецкий. И просчитался. А расхлебывать все это теперь ему, Чугаеву!