Морган Мэтсон - Лето второго шанса

Священник не выказал восторга по поводу музыки, подобранной нами для панихиды – оперных арий и песен Джексона Брауна. Но мне казалось, что именно такое музыкальное сопровождение одобрил бы отец. Не по душе было священнику и присутствие в церкви пса, но дедушка сообщил, что Мерфи его служебная собака, и разрешение было получено. В итоге пес совершенно неподвижно лежал у ног дедушки под скамьей.

В первом ряду сидела семья: Джелси в моем старом черном платье, Уоррен в костюме, в котором выглядел почему-то моложе, дедушка в военно-морской форме – возможно, поэтому-то священник и не стал с ним спорить из-за Мерфи. Мама сидела рядом со мной, крепко зажав в кулаке один из носовых платков отца. Одно место в нашем ряду оставалось незанятым, как будто к нам вот-вот присоединится отец, который просто немного запаздывает, паркуя на стоянке машину. Я никак не могла свыкнуться с мыслью, что окруженная цветами неподвижная фигура в гробу перед нами – он.

Священник дал знак маме, и служба началась. Я пропускала слова мимо ушей, не вникая в их смысл, не желая слышать о прахе и пыли, когда речь шла об отце. Священник закончил, и слово взял дедушка. Он говорил о том, каким отец был в молодости, как он всегда им гордился. Потом речь произнесла мама, и я перестала сдерживаться и заплакала. Уоррен говорил недолго, просто прочел стихотворение Элиота, которое любил отец.

Я не собиралась ничего говорить, никак не готовилась, но, когда Уоррен вернулся на свое место, поднялась на ноги и подошла к кафедре.

Оглядев собравшихся, в задних рядах я увидела Дэви и Генри в костюме. Он ободряюще смотрел на меня, поддерживая во мне уверенность, необходимую, чтобы начать.

Я посмотрела на собравшихся и поняла, что не паникую – ладони не вспотели, я не пытаюсь судорожно подобрать слова, а собираюсь просто говорить правду.

– Я всегда любила отца, – сказала я более уверенно, чем сама того ожидала. – Но по-настоящему узнала его этим летом и поняла, что все время он меня чему-нибудь учил. – Я глубоко вздохнула, но не оттого, что нервничала, а потому, что чувствовала, как к глазам подступают слезы, и хотела совладать с ними. – Например, он учил нас важности каламбуров. – Собравшиеся при этом засмеялись, и я немного расслабилась. – И что при каждом удобном случае надо есть мороженое, даже если скоро ужин, – я с трудом вдохнула. – Но самый важный урок этим летом он преподал мне о мужестве. Достаточно вспомнить, что ему предстояло и как смело он смотрел в лицо будущему. Он был настолько смел, что признавал свой страх. – Я утерла лицо ладонью, судорожно вздохнула и попыталась закончить свою речь. – Я просто рада, что мне удалось провести это время с ним. – У меня перехватило дыхание, и лица собравшихся расплылись у меня перед глазами. – Даже если этого времени было недостаточно, – закончила я, – или его было совсем мало.

Спотыкаясь, почти не видя ничего вокруг себя, я пошла на свое место. Снова заговорил священник, и запел Джексон Браун. Неожиданно меня крепко обнял Уоррен, и я заплакала у него на плече.

После этого объявили, что у нас дома будут поминки, и все стали подходить к гробу, чтобы попрощаться. В это время я сидела с Мерфи на коленях, чувствуя, что уже простилась с отцом под звездами. Дедушка, державшийся очень прямо в своей военно-морской форме, подойдя к гробу, положил в него фигурку, которую вырезал всю неделю, – крошечного взлетающего дрозда.

Я свернула на подъездную дорожку, заглушила двигатель и выдохнула. Я только что отвезла дедушку на автобусную станцию, где попрощаться с ним оказалось для меня труднее, чем я ожидала. Еще одно прощание. Для меня их было уже более чем достаточно.

После похорон мы медленно возвращались к тому образу жизни, который вели несколько недель назад, но вместо игры в «Риск» и просмотра фильмов стали говорить об отце. С каждой историей воспоминания о его болезни делались все более расплывчатыми, и для меня он стал таким, каким был прежде.

Я еще не привыкла к тому, что его нет среди нас, и любой пустяк мог заставить меня расплакаться. Однажды я нашла в белье один из чистых носовых платков отца и никак не могла решить, что с ним делать.

Но сегодня, вернувшись с автобусной станции, я прошла босиком по подъездной дорожке и на террасе увидела маму. Перед ней был большой конверт желтоватого цвета.

– Привет, – сказала я и села рядом с ней. – Что это? – Конверт заставил меня немного занервничать. Мама перевернула его, и я увидела выведенное на нем рукой отца слово «Тейлор». Дыхание у меня перехватило, и я в смущении посмотрела на маму.