Морган Мэтсон: Лето второго шанса

– Дело в том… – Я переминалась с ноги на ногу, чувствуя, как растет мое волнение, и понимала, что время уходит и надо как можно скорее вывезти отца на крыльцо. – Я хочу, чтобы отец его увидел. – Пол снова посмотрел на меня и нахмурился. – Это возможно?

– Тейлор, – Пол покачал головой, – по-моему, это бессмысленно.

– Знаю, – собственный ответ меня удивил. Пол посмотрел на меня. – Но это не значит, что мы не должны попытаться. Всего лишь на минутку. Ты мог бы вынести его на крыльцо? Или я разбужу Уоррена. Только… – Я замолчала, понятия не имея, почему это казалось мне таким важным. Я не верила, что звездопад обладает целебными свойствами, но просто хотела, чтобы отец увидел такое красивое явление. Мне было тошно оттого, что он день за днем видел только стены гостиной. Я хотела, чтобы он вдохнул ночной воздух, напоенный запахом хвои и подбирала слова, чтобы выразить это, когда Пол поднялся из кресла.

– На пять минут, – согласился он. – Не гарантирую, что он вообще проснется.

– Знаю, – повторила я. – Спасибо. – Пол разложил кресло-каталку, а я подошла к больничной кровати и встала у изголовья. Отец по-прежнему тяжело дышал. В его дыхании последние два дня слышались особенно пугавшие меня хрипы. Из-за них казалось, что каждый сделанный им вдох причиняет ему боль, и я не могла слышать его храп.

– Папа, – прошептала я, тронув его за плечо. Меня поразила худоба и хрупкость тела, к которому я прикоснулась. – Просыпайся.

Храп прекратился, и я запаниковала, но вдруг отец открыл глаза, голубые глаза, которые унаследовала от него только я. Он посмотрел на меня, но радоваться было рано, поскольку в последнее время он смотрел на нас невидящим взором. Однако его взгляд сфокусировался на моем лице, и губы сложились в подобие улыбки.

– Тей, – не совсем четко произнес он и несколько раз открыл и закрыл рот. Потом снова закрыл глаза. – Привет, малыш. Что нового?

Я готова была заплакать, но улыбнулась.

– Хочешь посмотреть на звездопад? – спросила я. Пол стоял рядом с креслом-каталкой. Я кивнула ему и отошла от больничной кровати. Пол умело поднял отца с кровати и посадил в кресло. Я схватила одеяло, укрыла отца, и Пол повез его на террасу. Идя следом, я увидела, что звездопад продолжается, и была бесконечно благодарна небу, что оно дает нам возможность насладиться этим волшебным явлением вместе с отцом.

Пол поставил кресло на тормоз посередине террасы и только тогда посмотрел на небо.

– Да, – пробормотал он, – теперь я понимаю, что ты имела в виду.

Я села рядом с креслом-каталкой и тронула отца за плечо.

– Посмотри, – сказала я, указывая вверх. Его голова лежала на подголовнике. Отец открыл глаза, посмотрел на небо и стал провожать сосредоточенным взглядом звезды, проносившиеся по огромному темному небосводу.

– Звезды, – четко произнес он, и в его голосе послышалось удивление.

Я кивнула и подошла к нему поближе. Он снова хрипло дышал. Я знала, что Пол рядом и готов увезти отца в дом в любой момент. Я взяла его за руку, повисшую вдоль колеса. Худая ладонь по-прежнему была достаточно велика, чтобы полностью скрыть в себе мою. Эта рука принадлежала человеку, который научил меня завязывать ботинки и правильно держать карандаш, объяснял, как правильно переходить улицу, внимательно следя, чтобы я была в безопасности.

Отец запрокинул голову на спинку кресла и закрыл глаза. Я не знала, понимает ли он смысл сказанных мною слов, узнает ли место, где находится. Я наклонилась и поцеловала его в худую щеку.

– Папочка, – прошептала я, чувствуя, как у меня перехватывает дыхание, – я люблю тебя.

Я уже подумала было, что он спит, но заметила в уголках рта слабую улыбку.

– Я знал это, – пробормотал он. – Всегда знал.

Мне было все равно, видит ли Пол, что я плачу. Это не имело ни малейшего значения. Я сказала отцу то, что должна была сказать. Я стиснула его руку, а он в ответ едва ощутимо пожал мою и снова заснул, а над нами продолжали падать звезды.

Проснувшись утром, я сразу поняла – что-то случилось. Возле дома слышались голоса, звонил телефон, тихим, сдавленным голосом говорила мама, прошуршали шины по гравию, донеслись голоса из гостиной, причем говорили не тихо, как в последнее время, чтобы не потревожить сон отца, а в полный голос.

Никто не заботился о том, чтобы его не разбудить. Что означало…

Нет…

Я крепко зажмурилась. Если не открывать глаз, можно представить, что находишься, например, дома в Стэнвиче. И тогда, возможно, окажется, что все происходящее сейчас – всего лишь кошмар. И я спущусь вниз, отец будет есть бублик, а мама заговорит о необходимости сбавить вес. И я расскажу ему о моем сне, хоть и не во всех подробностях, и кошмар развеется, как и не бывало…