Дарья Сойфер: Итальянец по требованию

Яна постучала, но не услышала ответа. Дернула ручку – та не поддалась. Толкнула дверь, постучала снова и собралась крикнуть, но услышала, как щелкнул замок.

– Это вы… – обреченно вздохнул Самохин, как генерал, который сдает ключи от города врагам и принимает собственное поражение. – Я знал, что так и будет… С самого начала. Проходите, что уж теперь…

Проигнорировав странный упрек, Яна ввалилась в кабинет. Она бы вошла, но колени подгибались, а чертов чемодан без конца путался в ногах. Обошлось, к счастью, без травм и падения, но Михаил Игоревич рассудил здраво и сел за стол, чтобы массивное деревянное полотно защитило его от ходячей аварии.

– Простите. – Яна отпустила наконец ручку чемодана, потерла онемевшие пальцы и поправила волосы. – Я насчет Марко. Он ведь приходил?

– О да. Видимо, за это мне стоит благодарить вас, – ехидно усмехнулся Самохин.

– В каком смысле?

– В таком, что он приходил, чтобы уволиться.

Яна замерла. В ушах шипело и посвистывало, и она решила, что ослышалась.

– Что?.. Уволиться?.. Но почему?!

– Полагаю, это имеет отношение к вам, – Самохин раздраженно дернул плечом и оглядел Яну с головы до ног. – Уж не знаю, что вы ему сделали, но он был примерно в таком же состоянии. Наверное, решил держаться от вас подальше. И я его понимаю… Жаль, что он додумался слишком поздно.

– Да нет, этого не может быть. Из-за одной встречи с профессором… А он не говорил, может, его мама?.. – Яна сама не понимала, зачем говорит все этому человеку. Язык и губы двигались сами по себе, будто бы отвлекая ее от того, чтобы разреветься.

Марко не мог так поступить с ней! Сбежать безо всяких объяснений… Зачем было лететь в Россию, чтобы уволиться, да еще так спешно? Неужели он просто не хочет иметь с ней ничего общего? Неужели настолько сильно обиделся? Или переспал – и дал деру? Да нет же! После всего… Он просто не мог так поступить…

Яна пыталась убедить себя, что все не могло закончиться. Повторяла это в мыслях, как аутотренинг из серии «раскрой свою внутреннюю богиню». Но, как и тренинг, помогало слабо. Побитой собакой она поплелась в его квартиру, благо идти было недалеко. Прошедшие сутки не вселяли никакой надежды, что ей удастся поговорить с мужем и застать его дома. Так и вышло. На терзания дверного звонка и яростный стук никто не ответил, и консьержка подтвердила: высокий итальянец приходил, но тут же ушел.

Некоторое время Яна уныло паслась у подъезда, сидела на лавочке, грызла единственное, что попалось под руку, – барбариски из сумочки. Наверняка заработала себе кариозных монстров, но жертва была напрасной: Марко так и не появился.

Осталось худшее. Возвращение домой. Тяжело, когда тебя всю жизнь упрекают в бестолковости. Когда ты – главное олицетворение безнадеги в собственной семье. Тот самый блин комом, дефектная ветвь генеалогического древа. Но еще тяжелее – лично под всем этим расписаться. Яна пыталась доказать обратное. Барахталась, как могла. Курсы, институт, Италия… Знала ведь, что замахнулась слишком высоко. Знала, что история с Марко опалит ей те жалкие зачатки крылышек, которые она отрастила несмотря на старания матери. Все было зря. Забавно, он ведь все-таки дал ей возможность получить гражданство. Открыл двери в институт. Но жизнь – такая штука… Когда плод твоих мечтаний перед тобой, только протяни руку – и сорви, вдруг оказывается, что он тебе уже не нужен. И Яна оказалась тем самым котом, который долго скребется посреди ночи в закрытую дверь, а потом, когда ему все же откроют, просто сидит на месте и пялится в пустоту.

Она спустилась в метро: глупо было снова кормить таксистов, как будто в жизни что-то изменилось. Нет-нет, ее место было там, в душной пахучей подземке. Среди тех, кто никогда не накопит не только на машину, но и на мыло с мочалкой. Пора было освобождать чемодан, чтобы спать в нем. Всяко лучше, чем дома терпеть монологи на тему «Я же говорила!».

Яна долго не решалась войти в подъезд. Что-то будто отталкивало ее. Страх? Вряд ли. Скорее то чувство, которое бывает, когда смотришь на полную ложку самого мерзкого лекарства, внутри все сжимается, но понимаешь – выпить придется. Так и она: вздохнула, прощаясь с чувством собственного достоинства, с тоской глянула на окна… И прижала магнитный ключ к домофону.

Она знала: мама дома. Могла бы быть на даче, но наверняка не там. Она всегда была дома, когда Яна возвращалась с неудачей. Оставалось лишь надеяться, что мама до сих пор придерживается своей стратегии немого осуждения и позволит хотя бы смыть дорожную пыль и наивную влюбленность в Марко.