Джессика Соренсен - Спасая Куинтона

— Мои родители запутались, и им нужно кого-то винить, — говорит он, шагая ко мне, его голос и шаги становятся все увереннее. — Но правда в том, что, если они действительно посмотрят на это, они поймут, что несчастные случаи происходят. Что вы просто оказались в неподходящем месте в неподходящее время.

— Перестань так говорить… это моя вина. Все это моя вина! — я отступаю, и моя нога чувствует край крыши. Мои слабые ноги немного трясутся, и Нова должно быть думает, что я падаю, потому что она бросается ко мне, но Тристан выставляет руку, останавливая ее.

— Нет, это не так. Ничто из этого не было твоей ошибкой. Ни Райдер. Ни то, что случилось со мной. — Если бы не ты, то я был бы мертв, — говорит он, и на этот раз его голос тверд, полон смысла, истины.

А затем подходит мой отец. Его голос не так тверд, но он говорит то, что я давно хотел услышать от него в течение очень долгого времени.

— Пойдем домой, сынок, — говорит он, отойдя от рекламных щитов и приближаясь ко мне.

— У тебя его никогда не было! — срываюсь я на крик. — Ты ненавидел меня со дня моего рождения!

Он выглядит ошеломленным.

— О чем ты говоришь? Конечно, я любил тебя.

— Нет, — говорю я, но мой голос начинает постепенно угасать, моя сила воли исчезает вместе с ним. — Ты винишь меня в смерти мамы так же, как в смерти Лекси и Райдер.

Он бледнеет, и начинает быстро подходить ко мне.

— Это неправда. Куинтон, я…

Я поднимаю руку, стоя так близко к краю, насколько это возможно.

— Не подходи, или клянусь Богом, я прыгну.

Как только я это говорю, Нова начинает плакать. Нет, не просто плакать, а истерично рыдать. Сначала я не могу понять, что я сделал, но потом, не смотря на мой воспаленный мозг, я вспоминаю. Ее историю. Ее боль. И тот факт, что я собираюсь заставить ее пережить это снова.

— Пожалуйста, просто прекрати это, — говорит она, вытирая слезы с глаз, которые не могут остановиться. Она продолжает плакать, и Тристан выглядит так, как будто хочет успокоить ее, но немного остерегается. Наконец она перестает пытаться вытереть слезы и позволяет им течь, опуская руки. — Если ты меня любишь, тогда ты отойдешь с проклятого края этой крыши! — кричит она, ее внезапная волна гнева тревожит меня. — Потому что я не могу больше это терпеть… — Ее плечи содрогается от рыданий. — Клянусь Богом, если я потеряю еще одного человека, которого люблю, это меня убьет. — Еще больше слез. — Пожалуйста, просто спустись с крыши и прими помощь.

Ее слова и слезы сильно ударяют меня в грудь. Я не уверен, что именно, слова Тристана, моего отца, слезы Новы, гнев, просьба или факт, что она сказала «люблю», что заставляет меня отойти от края. Возможно, это комбинация всех этих вещей. Или, может быть, я просто так устал и выжат, что не могу найти силы, чтобы сделать что-нибудь еще. Как только я делаю шаг вперед, мои ноги подкашиваются. Я падаю на колени, не зная, что делать, что сказать, что думать или чувствовать. Как реагировать на все это. Часть меня думает, что это нереально. Что я мертв. Или под наркотиком. Что ничто из этого не происходит.

Хватаюсь за голову, пытаясь свернуться калачиком и исчезнуть. Не могу дышать. Не могу думать. Я могу только чувствовать. Все. Это слишком. Я тону в эмоциях. Сожаление. Печаль. Вина. Боль. Гнев. Страх . Я так боюсь. Того, что ждет меня впереди. Невидимое будущее, которое я только что выбрал, отступив от края.

Независимо от того, насколько я сражаюсь, я начинаю плакать, беззвучные слезы заставляют мое тело дрожать. Даже не знаю, откуда они, черт возьми. Накопленные годами, наконец, они разразились. Через несколько секунд я чувствую, как меня обнимают чьи-то руки. Как только запах и ее тепло доходят до меня, я узнаю, что это Нова. Моя инстинктивная реакция — отпрянуть, но я слишком устал, поэтому наклоняюсь к ней и плачу, а она обнимает меня, пока я разрушаюсь.

Я держусь за него, как будто нет ничего важнее в мире, отказываясь отпустить его даже когда мы уходим с крыши и садимся в машину. Обнимаю его на заднем сиденье, поглаживая его спину, когда он уткнул лицо мне в шею, а моя мама везет нас в отель. Слезы перестают течь из его глаз к тому времени, когда мы добираемся, и по нему видно, что он почти без сознания от истощения. Тристан говорит, что он сломан и вероятно, заснет, когда мы отправимся в аэропорт сегодня вечером, что облегчит его отцу перевозку в реабилитационный центр в Сиэтле. Если нет, то Тристан говорит, что это будет та еще заноза в заднице, и нам, возможно, придется дать ему что-нибудь успокоительное, иначе он может взбунтоваться.