Джессика Соренсен: Спасение Келли и Кайдена (ЛП)

Келли

Я хочу дышать.

Хочу почувствовать себя снова живой.

Не хочу чувствовать боль.

Хочу вернуть все назад, но это в прошлом.

Я слышу каждый звук, каждый смех, каждый крик. Люди неистово двигаются мимо комнаты, но я не могу оторвать взгляда от раздвижных стеклянных дверей. Снаружи сильный шторм, и дождь молотит по бетону, грязи и засохшим листьям. Лампочки скорой помощи, заехавшей в ворота, мигают, отражаясь красным свечением в лужах, словно кровь. Словно кровь Кайдена. Словно кровь Кайдена на полу. Так много крови.

Мой желудок опустошен . Сердце ноет. И я не могу даже пошевелиться.

— Келли, — говорит Сет. — Келли, посмотри на меня.

Отвожу взгляд от дверей и смотрю в его карие глаза полные беспокойства.

— Что?

Он берет мою руку в свою, его кожа теплая и успокаивающая.

— С ним будет все хорошо.

Смотрю на него, прогоняя слезы, потому что должна быть сильной.

— Хорошо.

Он вздыхает и поглаживает мою руку.

— Знаешь что? Я пойду гляну, не пускают ли еще к нему посетителей. Это была отстойная неделя. Узнаем, разрешат ли они навещать его в ближайшее время. — Он поднимается со стула и направляется из комнаты ожидания к регистрационному столу.

Он будет в порядке.

Должен быть.

Но в глубине души, знаю, что это не так. Конечно, его раны и переломанные кости заживут снаружи. Но внутри, думаю, исцеление будет длиться намного дольше, и мне интересно, каким будет Кайден, когда я увижу его снова. Кем он станет?

Сет заговаривает с дежурной за стойкой, но она едва обращает на него внимание, потому что разрывается между телефонными звонками и компьютером. Однако, это не важно. Я знаю, что она скажет... то же самое, что и до этого говорила. Что к нему не пускают посетителей, кроме членов семьи. Его семья, люди, которые делают ему больно. Ему не нужна такая семья.

— Келли. — Голос Маци Оуэнс вырывает меня из оцепенения.

Я смотрю на мать Кайдена с хмурым лицом. Она одета в юбку-карандаш в полоску, ее ногти наманикюренны, а волосы собраны в большой пучок на макушке.

— Что ты здесь делаешь? — спрашивает она.

Я чуть было не спрашиваю ее о том же.

— Пришла увидеть Кайдена.

Я сажусь в кресло.

— Келли, милая, — говорит она, словно ребенку, и хмурясь, смотрит на меня сверху вниз. — Кайден не может принимать посетителей. Я говорила тебе это несколько дней назад.

— Но я скоро возвращаюсь в университет, — произношу, сжимая подлокотники кресла. — Мне нужно увидится с ним до отъезда.

Она покачивает головой и садиться в кресло рядом со мной, скрещивая свои ноги.

— Это невозможно.

— Почему? — Мой голос становиться громче, чем надо.

Она оглядывается, беспокоясь, что я закачу сцену.

— Пожалуйста, понизь свой тон, милая.

— Извините, но я должна знать, что с ним все в порядке. — Упираюсь я . Внутри меня клокочет гнев. Я раньше никогда не злилась так сильно, и мне не нравится это. — И мне нужно знать, что произошло.

— Дело в том, что Кайден болен, — отвечает она спокойно, и начинает вставать.

— Подождите. — Поднимаюсь вместе с ней. — Что вы имеете в виду под «Кайден болен»?

Она наклоняет голову в сторону и показывает свое самое грустное лицо, но все о чем я могу думать, как эта женщина позволяла отцу Кайдена избивать его все эти годы.

— Милая, я не знаю, как сказать тебе это, но Кайден причиняет боль сам себе.

Я трясу головой, и пячусь от нее.

— Нет, он не делает этого.

Ее лицо становиться еще печальней, и она выглядит, как пластиковая кукла со стеклянными глазами и нарисованной улыбкой.

— Милая, у Кайдена проблемы с резанием самого себя уже очень долгое время и это... нам казалось, что ему стало лучше, но видимо мы ошибались.

— Нет, это неправда! — кричу я. По-настоящему кричу. Я в шоке. Она в шоке. Вся толпа в комнате ожидания в шоке.

— И мое имя Келли, а не милая!

Сет торопиться ко мне, его глаза расширенны и полны беспокойства.

— Келли, с тобой все хорошо?

Смотрю на него, потом на людей в комнате. Становиться тихо, и все пялятся на меня.

— Не... не знаю, что со мной. — Поворачиваюсь на пятках и бегу к раздвижным стеклянным дверям, задевая локтями их края от того, что они не успевают открыться полностью. Я бегу до тех пор, пока не нахожу кусты позади больницы, а после падаю на колени, и меня рвет прямо на землю.

Мои плечи поддергиваются, желудок сжимается, а слезы жгут глаза. Когда мой желудок опустошается, встаю на корточки и сажусь в грязь.